– Но ведь он пробрался?

– Нет, атаман, – ответил Воропай.

– Где ж он тогда?

– Утоп. – Воропай сунул кинжал в ножны и сказал: – Нужно возвращаться, атаман. Мы свое дело сделали.

Самоха обдумал его слова и покачал головой:

– Нет. Мы пойдем дальше.

На лице Воропая отразилось удивление.

– Первохода больше нет, – убежденно сказал он. – Его затянула трясина. Там, где он шел, не пройдет ни один человек.

– Вот когда увижу его труп, тогда и поверну, – сухо проговорил атаман. – Эй, вы! – обратился он к разбойникам, рассевшимся на траве. – Передохнули – и будет. Пора идти дальше.

Разбойники переглянулись. Все они слышали, что сказал Воропай, а потому не спешили вставать.

Самоха понял, что перегнул палку, и поспешно сменил тон.

– Нужно идти, ребятушки, – мягко проговорил он. – Знаю, что устали. Знаю, что хотите жрать. Но коли труп Первохода князю пред очи не представлю, он не только с меня – со всех нас шкуры сдерет!

– Еще кто с кого сдерет, – пробасил кто-то из разбойников.

Лицо Самохи похолодело.

– Кто это сказал? – тихо спросил он.

– Ну я, – отозвался огромный рыжебородый богатырь по прозвищу Охрип.

Зрачки атамана сузились.

– Ты чем-то недоволен, Охрип? – поинтересовался он.

– Недоволен, – ответил тот басом. – На кой ляд нам сдался этот ходок? Если он нужен Егре, то пусть Егра сам его и ловит. Не затем я сбежал из княжьей темницы, чтобы плясать под княжью дудку.

Несколько секунд Самоха в упор смотрел на богатыря, а затем вдруг смягчился и примирительно проговорил:

– Охрип, брат мой, я тоже не рад шататься по этим зловонным болотам. И мне тоже обрыдло, что нами командует князь. Но мы еще недостаточно сильны, чтобы выступить против Егры. Дай время, и мы вышибем его из Хлыни. Я сам сяду на его трон, а тебя сделаю воеводой. Веришь мне?

Охрип ухмыльнулся.

– Отчего ж не верить. Верю.

– Нет, – сокрушенно проговорил Самоха. – Вижу, не веришь. А хочешь, я поклянусь на сабле?

– Не надо.

– Нет, я поклянусь!

Самоха выхватил из ножен саблю, шагнул к Охрипу, вздел саблю кверху клинком и проговорил:

– Клянусь Сварогом и Велесом, что никому не позволю собой командовать! Ни князю, ни лешему, ни тебе, Охрип!

Сабля атамана со свистом рассекла воздух и срезала косматую голову Охрипа с могучих плеч.

Разбойники в ужасе отшатнулись от обезглавленного тела и хотели вскочить на ноги, но Самоха замахнулся на них саблей и приказал:

– А ну – сидеть и слушать!

Разбойники не решились перечить и остались сидеть на траве.

– Я здесь главный, – сказал Самоха властно и жестко. – И я решаю, что нам делать. Только благодаря мне вы все еще живы. Ежели еще хоть один из вас гавкнет, уложу на месте! Все поняли?.. Не слышу!

– Все, – нестройным хором отозвались разбойники.

– Вот и хорошо. А теперь вставайте и…

Собаки, до сих пор мирно сидевшие на траве, высунув языки, вскочили на ноги и натянули поводки.

– Атаман! – крикнул выжлятник. – Собаки что-то почуяли! Спускать?

– Давай! – кивнул Самоха.

Выжлятник спустил собак, и они огромной пегой стаей понеслись вперед.

Разбойники вмиг оказались на ногах, повыхватывали сабли и мечи и понеслись за псами.

– Волколак! – заорал вдруг кто-то из разбойников.

Разбойники остановились. На пригорке, и впрямь, стоял волколак. Был он огромен и силен. Ростом почти с Драглака, но более поджарый и длиннолапый.

Свора собак понеслась на волколака.

Рассудив, по всей вероятности, что лучшая оборона – это нападение, волколак ринулся с пригорка на псов.

Завязалась кровавая драка. Огромный волколак почти играючи раскидывал псов. Каждый удар волколачьей лапы стоил очередному псу жизни, каждый щелчок зубов означал, что еще один собачий хребет перекушен насмерть.

– Этак он нам всех псов перережет! – гневно закричал Самоха.

Волколак был не просто огромный, он, казалось, совсем не знал усталости. Вся лужайка была покрыта темными собачьими телами. Три уцелевших пса, окровавленные, с перебитыми лапами и прокушенными боками, поджали хвосты и кинулись прочь.

Волколак стоял посреди поляны, со всех сторон окруженный разбойниками.

– Вот это зверюга! – восхищенно проговорил атаман Самоха. – За такого Бава мне отвалит полпуда серебра – не меньше! Малыга! Гладыш! Растягивайте сеть!

Два рослых угрюмых разбойника мгновенно растянули проволочную сеть.

Волколак стоял посреди поляны, нервно постукивая себя по бокам огромным хвостом. Самоха глянул на небо. Темные мороки заволокли солнце, и волколак, судя по всему, чувствовал себя на свету вполне сносно.

– Гладыш! Малыга! – хрипло окликнул атаман. – Обождите малеха! Щас солнце выскочит, забьет глаза зверю, тогда и накинете!

Однако подлый волколак не стал ждать, когда солнце выйдет из-за туч. Оглушительно рыкнув, он ринулся вперед. Ходок Воропай взмахнул было мечом, но лезвие заговоренного меча переломилось, как сухая ветка, и обломок шмякнулся на землю.

Еще два разбойника попробовали преградить чудовищу путь, но волколак взмахнул на бегу лапой, и разбойники разлетелись в стороны, словно костяные бабки, сбитые камнем.

– Лови! – заорал Самоха и сам бросился с саблей на волколака.

Он рубанул саблей. Кривой клинок чиркнул волколака по плоской темной морде. Зверь быстро обернулся и рыкнул на Самоху. Атаман поспешно отскочил в сторону и спрятался за дуб. Волколак побежал дальше.

Стрелок Баташ пустил ему вслед две стрелы. Обе угодили чудовищу в загривок, но оно даже не заметило этого. Мгновение – и огромное тело волколака скрылось за кустами.

– Сволочь! – со злостью проговорил атаман.

Он повернулся к разбойникам и увидел, что ходок Воропай держит в руке обломок меча. Встретившись с Самохой взглядом, Воропай глухо проронил:

– Не волколак это был.

– Как не волколак? – не понял Самоха.

– А вот так. Мой меч-всеруб выковал кузнец Вакар. Выковал и заговорил от лесной нечисти и темных злыдней. А тут он сломался, лопнул, как глиняная черепичка!

Самоха нахмурился:

– О чем ты говоришь, не разумею.

– То был не волколак, – мрачно изрек Воропай. – То был Глеб-Первоход. И он ушел.

В глазах Самохи замерцал лютый огонек.

– Ты что несешь, чудило? Как это Первоход превратился в волколака? Он что, по-твоему, оборотень?

– Есть такая штука – перелиц, – объяснил Воропай. – Сунешь ее в рот и в кого хочешь обратишься.

Самоха сдвинул брови и недовольно спросил: