– Так ведь он хотел тебя сожрать!

– Он просто был голоден.

Еще несколько мгновений Самоха пристально разглядывал Глеба, затем отвернулся и подал знак разбойникам. Лязгнул засов, толстая дубовая заслонка отползла в сторону. Четверо вооруженных до зубов разбойников вошли в круг.

На копошащегося в пыли, оглушенного и сломленного духом Драглака набросили сети, затем навалились на него всем скопом и перемотали ему лапы и пасти веревками.

– Эй, ходок! – окликнул Глеба атаман Самоха.

Глеб взглянул на атамана. Глаза Самохи смотрели холодно и неприязненно, от его напускной приветливости не осталось и следа.

– Думаешь, все? Думаешь, вот так для тебя все закончилось? Нет, брат. Остяк! Барсук!

Ходоки вскочили со своих мест.

– Ступайте в круг и кончайте его! – приказал атаман Самоха.

Барсук прорычал что-то невразумительное, выхватил из ножен меч и зашагал к дубовому заслону. Остяк Костолом двинулся за ним.

В отличие от ослепленного жаждой мести Барсука, у Остяка остались кое-какие представления о справедливости, и биться с безоружным противником он почитал за позор.

Разбойники оживленно загалдели.

Тощий писарь Вихура заработал писалом, нацарапывая ставки на широком куске бересты.

– Полгривны серебра на Костолома и Барсука! Пять резанок на Первохода! – орали разбойники, перебивая друг друга.

Писарь Вихура торопливо скрипел писалом.

Остяк и Барсук вошли в вытоптанный круг, и разбойники задвинули за ними дубовую заслону. Глеб стоял, набычившись и широко расставив ноги, – один, без оружия и щита против двух вооруженных до зубов ходоков, каждый из которых стоил двух хорошо обученных княжьих ратников.

Барсук заговорил первым:

– Пришло время ответить за братана, ходок.

– Не я его убил, – сухо возразил Глеб.

– Это ты ему сам расскажешь. На том свете.

Остяк Костолом ничего не говорил. Он молча вынул из кожаной сумы, притороченной к поясу, палку – черную, гладкую, с локоть длинной. Глеб глянул на палку, и спину его обдало ледяной волной.

– Огневая пика! – выдохнул он.

– Она самая. – Остяк усмехнулся. – Выторговал ее у барыги Бельмеца.

Глеб сглотнул слюну и перевел взгляд на атамана Самоху.

– Самоха! – громко позвал он, намереваясь еще чуточку потянуть время, чтобы хоть немного восстановить силы. – Пошто ходоков неволишь? Сам выйти боишься?

Атаман холодно усмехнулся и крикнул в ответ:

– А я их не неволю. Эй, ходоки, коли трусите, уходите из круга! Я вас не неволю и никогда не неволил! Остяк, Барсук! Оглохли, что ль?

– Выйду, только когда брошу его башку к твоим ногам, – свирепо проговорил Барсук. – Остяк, заходи с ошей!

Ходоки тронулись с места, обходя Глеба с двух сторон. Неторопливо вышагивая по полянке, Остяк перехватил темную палку поудобнее и потер большим пальцем по едва заметной сучковине. Тотчас из пики с гулом выскочил язык огня.

«Вот она какая – огневая пика!» – пронеслось в голове у Глеба.

С виду чудна?я вещь была похожа на лазерный меч джедаев из «Звездных войн», только огненное лезвие его мерцало всеми огнями радуги и от него время от времени отрывались и улетали в сторону сполохи огня.

Красивая штука. И опасная. Особенно, если не умеешь ею пользоваться. Остяк, судя по всему, умел. Он легко крутанул огневую пику в пальцах – огненный язык с гудением разрезал воздух, превратившись на мгновение в огненную дугу.

– Ну что, Первоход, ты готов к смерти? – спросил Остяк.

– А разве к этому можно подготовиться? – негромко ответил Глеб.

Остяк ухмыльнулся.

– Ты прав. Молись Велесу и Чернобогу, чтобы подохнуть побыстрее. Я собираюсь разрезать тебя на куски.

– Ты не первый, кто хочет это сделать.

Глеб откинул со лба волосы и встал в боевую стойку, намереваясь припомнить все, чему его научил Громол.

Барсук выхватил меч и, держа его на коротком взмахе, ринулся на соперника. Глеб проворно увернулся от атакующего ходока, схватил его за ворот и, крутанув, подставил сутулую спину противника под удар огневой пики.

Огненное лезвие с шипением вспороло хребет Барсука. Барсук рухнул на землю, в воздухе запахло паленым мясом.

Восторженный гул пронесся по рядам разбойников.

Не теряя ни секунды, Глеб подхватил с земли меч поверженного врага и ринулся на Остяка.

Он увернулся от огненного лезвия, нырнул вперед и в падении ударил Остяка мечом по ногам. Всепобедный меч, выкованный кузнецом Вакаром, перерубил Остяку голени, и лысый ходок, еще не поняв, что случилось, повалился на землю.

Огневая пика выпала у него из рук и завертелась на земле волчком. Глеб едва успел отскочить в сторону. Переливающийся всеми цветами радуги огненный язык лизнул грудь Остяка и убил его на месте.

Глеб подбежал к пике, поднял ее, в два прыжка достиг стены бурелома и несколько раз взмахнул пикой. Обугленные ветки и палки посыпались к ногам Глеба. Еще один удар – и путь к бегству открыт. Глеб нырнул в выжженную брешь и, не останавливаясь, понесся вперед.

– Держи его! – завопил кто-то.

– Хватай гада!

Глеб неожиданно свернул влево и побежал к клеткам с нечистью.

– Лови!

Над головой Глеба засвистели стрелы. Одна из них ковырнула ему плечо.

Добежав до клеток, Глеб на бегу принялся разить замки и цепи огненным клинком. Нечисть завопила, зарычала, забилась, двери стали одна за другой распахиваться.

За спиной у Глеба орали разбойники. Стрела просвистела у самого уха Глеба и воткнулась в глаз тощему волколаку. Другая проткнула шею лохматого коренастого оборотня, который только и успел добежать до дверцы.

Срезав огненным лезвием замки и засовы, Глеб повернулся и побежал к лесу. Наперерез ему бросились два разбойника. Глеб на бегу дважды махнул огневой пикой – и оба врага рухнули в траву.

Глеб понимал, что среди разбойников наверняка есть ходоки. Возможно, молодые и неопытные, но зато они знают Гиблое место таким, какое оно сейчас, а не таким, какое оно было полгода назад.

Полгода – большой срок. В Гиблом месте все меняется не то что каждый месяц – каждую неделю. На месте оврагов возникают пригорки, лужайки превращаются в непроходимую чащобу, сухие места – в гнилостные, затянутые ряской и камышом лужи.

Глеб знал, что находится примерно в полутора-двух верстах севернее каменной межи. Раньше здесь было несколько незарастающих троп, но теперь лес поглотил их. Прибавилось и бурелома. Стволы, сучья, пни, кустарник – все это сильно усложняло передвижение.

В иных местах Глебу приходилось пробираться ползком под упавшими деревьями. В других – карабкаться на баррикады наваленных стволов. В любой момент он мог подвернуть или сломать ногу, а то и просто напороться животом на сук.