закурил.

– Шиффер, у тебя ничего нет. Ни ордера, ни свидетелей, никакой зацепки. Ни-че-го. Ты пришел попросить у меня совета, который я не могу тебе дать, о чем очень сожалею. – Он махнул рукой в сторону двери, выдохнув струю серого дыма. – Теперь вам с другом лучше уйти, и все мы забудем об этом недоразумении.

Шиффер стоял перед столом Чезиуша, покачиваясь с пятки на носок на вытертом ковре.

– В этой комнате всего одно недоразумение – ты. В твоем гребаном кабинете все фальшивка, все вранье. Врут твои сраные листовки…

– Ты…

– Врешь ты, выставляя себя любителем музыки. Любой мусульманин считает рок сатанинским наваждением. Да ты бы своей рукой поджег этот зал, не будь он тебе нужен.

Мариус попытался было встать, но Шиффер толкнул его в кресло.

– И шкафы твои, набитые бумажками, – липа и лажа, и ты сам – чертов рабовладелец!

Шиффер подошел к бумагорезке, рассеянно погладил ладонью ножи.

– И оба мы прекрасно знаем, что машина нужна тебе для разрезания бумажных рулонов, пропитанных ЛСД.

Он развел руки жестом опереточного героя-любовника, словно призывал в свидетели грязный потолок:

– О брат мой, расскажи нам об этих трех женщинах, пока я не перевернул твой кабинет вверх дном и не отправил тебя во Флери на долгие-долгие годы!

Марек Чезиуш то и дело бросал взгляды на дверь. Шиффер зашел турку за спину и наклонился к его уху:

– Три женщины, Мариус. – Он массировал ему плечи. – Меньше чем за четыре месяца. Их пытали, изуродовали и бросили на тротуаре. Ты переправил их во Францию. Так что отдай мне досье, и мы уйдем.

Тишину комнаты нарушал доносившийся издалека грохот музыки. Можно было подумать, что это сердце турка бухает у него в груди. Наконец он прошептал:

– У меня их больше нет.

– Да? И почему же?

– Я их уничтожил. После каждого убийства сжигал карточку. Нет следов – нет и заморочек.

Поль внутренне ужаснулся, понимая, насколько важное признание сделал только что турок. Его расследование впервые за все время обретало почву под ногами. Все три женщины реально существовали: сейчас они словно рождались прямо у него на глазах. Тела действительно принадлежали нелегалкам.

Шиффер вернулся на середину комнаты.

– Следи за дверью, – сказал он Полю, не удостоив его даже взглядом.

– Ч… ЧТО-О-О?

– Дверь!

Не дожидаясь, пока Поль среагирует, Шиффер кинулся на Мариуса и ударил его головой об угол стола. Нос турка треснул, как скорлупа ореха в щипцах. Полицейский схватил его за волосы и ударил окровавленным лицом о стену:

– Давай сюда карточки, сволочь!

Поль рванулся было к ним, но Шиффер оттолкнул его, выставив локоть. Поль потянулся к кобуре, но окаменел: ему в лицо смотрело черное дуло «магнума» 44-го калибра. Цифер в мгновение ока выпустил турка и выхватил оружие.

– Следи за дверью, я сказал…

Поль замер. Откуда у Шиффера пушка? Мариус одним движением подъехал на стуле к столу, нырнул рукой в ящик.

– Сзади!

Шиффер крутанулся на каблуках и швырнул в лицо турку свой тяжелый пистолет. Мариус опрокинулся назад и рухнул на пол, развалив сложенные стопки листовок. Шиффер схватил его за майку, снова усадил на стул и приставил оружие к подбородку.

– Карточки, грязный турок! Иначе считай себя покойником.

Марека сотрясала дрожь. На зубах пенилась кровь, но он не переставал улыбаться. Шиффер сунул пистолет в карман и подтащил его к бумагорезке.

Поль тоже выхватил пистолет и заорал:

– Прекратите это!

Шиффер поднял крышку и затолкал внутрь машинки правую руку турка.

– Отдай мне эти досье, мешок с дерьмом!

– ПРЕКРАТИТЕ ЭТО ИЛИ Я БУДУ СТРЕЛЯТЬ!

Цифер даже глаз не поднял. Он начал медленно опускать резак. Кожа на пальцах сморщилась, из надрезов черными пузырьками выступила кровь. Мариус закричал, но вопль Поля заглушил его голос: