Густой смех Мариуса перекрывал далекую вибрацию зала.

– Сколько лет, сколько зим…

– В моем возрасте лучше не считать.

– Нам тебя не хватало, брат мой. Действительно не хватало.

Турок говорил по-французски без акцента. Они снова обнялись – играть следовало по правилам.

– Как дети? – спросил Шиффер насмешливым тоном.

– Они слишком быстро растут. Я глаз с них не спускаю. Боюсь что-нибудь упустить!

– А мой любимый малыш Али?

Мариус сделал шутливый выпад в сторону Шиффера, сделав вид, будто собирается нанести ему апперкот, но в последнее мгновение его кулак остановился.

– Этот самый шустрый из всех!

Внезапно Мариус заметил Поля, и глаза его заледенели, хотя губы продолжали улыбаться.

– Ты вернулся на службу? – спросил он у Шиффера.

– Просто консультирую. Представляю тебе Поля Нерто, капитана из Управления полиции.

Поколебавшись, Поль протянул руку, но ему не ответили. Секунду он смотрел на повисшие в пустоте пальцы. В этой комнате было слишком светло, улыбки выглядели фальшивыми, воняло табачным дымом. Пытаясь сохранить лицо, Поль притворился будто рассматривает стопку листовок.

– Все балуешься большевистскими сочинениями? – поинтересовался Шиффер.

– Мы живы благодаря идеалам.

Полицейский подцепил верхний листок и прочел вслух:

– «Когда трудящиеся овладеют средствами производства…» – Он фыркнул. – Я думал, ты вышел из того возраста, когда увлекаются подобной фигней.

– Шиффер, друг мой, то, что ты называешь «фигней», переживет нас.

– При условии, что кто-нибудь сегодня захочет прочитать написанное.

Мариус снова лучезарно улыбнулся – губами и глазами одновременно.

– Чаю, друзья мои?

Не дожидаясь ответа, он поднял высокий термос и наполнил три керамические чашки. Стены комнаты дрожали от шума и буханья оркестра.

– Тебе не надоели твои зулусы?

Мариус снова устроился за столом, откатившись в кресле к стене, медленно поднес чашку к губам:

– Музыка – колыбель мира, брат мой. Даже такая. Дома молодежь слушает те же группы. Рок объединит грядущие поколения, сотрет последние различия между людьми.

Шиффер облокотился на бумагорезку и поднял свою чашку:

– За тяжелый рок!

Мариус странно передернулся, выражая одновременно веселое удивление и усталость.

– Шиффер, ты ведь не затем сюда притащился, да еще в компании, чтобы поговорить со мной о музыке и наших былых идеалах?

Цифер присел на угол стола и несколько мгновений молча смотрел на турка. Потом вытащил из кармана фотографии изуродованных трупов и бросил их на стол. Марек Чезиуш инстинктивно отпрянул назад.

– Брат мой, что за мерзость ты мне показываешь?

– Три женщины. Три трупа, которые нашли в твоем квартале. С ноября по сегодняшний день. Мой коллега полагает, что речь идет о нелегалках. Я подумал, ты сможешь нас проинформировать.

Тон изменился. Казалось, что Шиффер нанизывает каждое слово на колючую проволоку.

– Я ничего об этом не слышал, – покачал головой Мариус.

Шиффер понимающе улыбнулся.

– Так уж и не слышал!.. После первого убийства в квартале наверняка только об этом и говорят. Выкладывай, что знаешь, так мы сэкономим время.

Наркоторговец нервным жестом схватил пачку «Каро» – турецких сигарет без фильтра.

– Брат, я тебя не понимаю.

Шиффер выпрямился и заблажил тоном ярмарочного зазывалы:

– Марек Чезиуш! Король лжи и подлога! Гений темных делишек!

Он шумно рассмеялся, и этот смех больше походил на рев разъяренного льва, бросил на собеседника недобрый взгляд.

– Колись, мерзавец, пока я не разнервничался.

Лицо турка закаменело. Продолжая неподвижно сидеть в своем кресле, он вытащил из пачки сигарету и