было чертовски хорошо, и мне не хотелось выныривать из этого состояния…
– Одеваться будем, или как? – подождав минуты полторы, ехидно поинтересовался Рамон.
– А зачем? – недовольно буркнула я. – В моем теле ты знаешь чуть ли не каждую клеточку…
– Угу. Так и есть. Однако все остальные этим похвастаться не могут… – усмехнулся полковник.
– Остальные? – я мгновенно оказалась на ногах, и, выхватив из рук Родригеса свой летный комбинезон, затравленно посмотрела на полупроницаемую стену, отделяющую рабочую половину лаборатории от «контрольной»: – Ну, и кто там сейчас на меня пялится?
– Никто… Пока никто… – улыбнулся Рамон. – Зато когда мы выйдем в коридор, желающих полюбоваться на Маму Иру будет предостаточно…
– А нефиг шарахаться по коридорам в рабочее время… – фыркнула я. – Хочешь, я у вас тут немного порулю, и твои сотрудники забудут, что такое безделье?
– Они о таком понятии, как «безделье», даже не слышали… Впрочем, давать тебе «рулить» я все равно не собираюсь – мне мой коллектив дорог. Как память. А от тебя они разбегутся… – жизнерадостно захохотал ученый. И, дождавшись, пока я натяну ботинки, мотнул головой в сторону двери: – Идем, покажу тебе кое-что…
Я выпрямилась, и, закатывая на ходу рукава, вышла из лаборатории…
Всю дорогу до лифтов Родригес валял дурака – рассказывал анекдоты про «яйцеголовых», военных пилотов и программистов. Причем смеялся так, как будто слышал эти анекдоты в первый раз. Зато стоило нашему лифту упасть на минус хрен-знает-какой уровень, как улыбку с его лица как ветром сдуло. Подойдя к массивной двери, врезанной в стальную стену, перегораживающую лифтовой холл, он минуты две колдовал с терминалом системы идентификации, и, наконец, добившись своего, жестом приказал мне входить в распахнувшийся перед нами проход.
– Мне кажется, или на этом ярусе мне еще бывать не приходилось? – оценив толщину двери, поинтересовалась я.
– Не кажется…
– А чего ради мы сюда приперлись? – нахмурилась я: как показывал мой горький опыт, любые изменения в режиме доступа свидетельствовали о каких-нибудь неприятностях.
Видимо, почувствовав мое волнение, полковник слегка замедлил шаг, посмотрел на меня и… ослепительно улыбнулся:
– Не дергайся! Все будет хорошо…
– И почему я тебе не верю? – пробурчала я, перетрусив еще больше. – Скажи, «апгрейд БК-ашки» – это ведь ширма, так? А на самом деле вы выворачивали нам мозги?
– Ну, апгрейд мы действительно провели… – слегка помрачнел полковник. – После того, как к системе мыслесвязи стали подключать не-Демонов, в ОКМ-е должен был начаться форменный бардак. Поэтому архитектуру системы связи радикально переработали, и теперь…
– Рамон! Хватит приседать мне на уши! – взвыла я. – Что вы во мне нашли? Что у меня не так? И куда ты меня тащишь?
Полковник остановился, обалдело посмотрел мне в глаза… и заржал:
– Нет, ну надо же быть таким придурком?
– Слово «придурок» – мужского рода! И применительно к женщине звучит не очень. Рекомендую синонимы «дура» или «тупица»…
– А я употребил его по отношению к себе самому! – не прекращая веселиться, ответил Рамон. – Услышав твой вопрос, я подумал, что ты догадалась о действительных причинах этого медосмотра! А оказалось, что подоплека твоего вопроса – совсем другая! Что ты просто испугалась неизвестности! Черт! Скажи кому, что Мама Ира трясется, как осиновый лист – не поверят!
– Чувствую, кто-то сейчас получит в печень… – начиная злиться, я угрюмо свела брови у переносицы. И для верности продемонстрировала Рамону кулак.
– Потерпи минут пять-семь, ладно? – правильно оценив мое настроение, Родригес тут же посерьезнел, шустренько сорвался с места, и, практически добежав до одной из ближайших дверей, приложил ладонь к сканеру.
– Ну, что встала? Заходи…
…Сделав шаг внутрь, и окинув взглядом здоровенное помещение, забитое разнообразной аппаратурой, я почувствовала, что у меня отваливается челюсть: в здоровенном пластиковом «саркофаге», стоящем за стеклянной стеной, возлежала незнакомая мне демоница… и кормила(!) грудью(!) ребенка!!!
– Ну, что скажешь, Мама Ира? – пихнув меня в спину так, что я была вынуждена упереться ладонями в прозрачную перегородку, поинтересовался полковник.
– С ума сойти! – выдохнула я. – Это… ребенок? В смысле, ребенок, рожденный демоном от демона?
– Фу, Орлова! Что за извращенные мысли? Не «демоном», а демоницей!
Пропустив шутку мимо ушей и не отрывая взгляда от малыша, я ошалело почесала затылок:
– А…
Родригес ехидно захихикал, и, с разгону упав в кресло рядом с пультом управления оборудованием лаборатории, закинул руки за голову:
– В общем, на большинство твоих вопросов отвечу коротко и ясно: да! Да! Да! Конечно! Нет… И снова да!
– Издеваешься?
– Немного… – признался ученый. – Просто мне нравится смотреть на твое обалдевшее лицо…
– А… почему ты приволок сюда именно меня?
– Над Волковым так не посмеешься… – Родригес жестом приказал мне садиться, и, дождавшись, пока я поставлю свободное кресло так, чтобы видеть и мать, и ее ребенка, добавил: – А если серьезно, то состояние, в котором ты пребываешь последние два месяца, мне очень не нравится…
…Перелет от Архипелага Слез до Новой Италии я не запомнила – пребывала в состоянии какой-то безумной эйфории. И практически безостановочно прокручивала на экране БК-ашки кадры кормления ребенка, рассказ Родригеса об особенностях физиологии женщин-демонов и процесса вынашивания ребенка. Поэтому, выбравшись из флаера на крышу дома, я тут же подключилась к его искину, и, определив местонахождение Вика, рванула на первый этаж. Бегом. По лестнице. Ибо ждать лифт в течение десяти секунд мне показалось кощунством.
Видимо, при этом я что-то орала, так как у последнего пролета лестницы я наткнулась на порядком обалдевшего Волкова. И, естественно, с разгону запрыгнула к нему на руки…
– Дамы и господа! Моя любимая женщина и ведомый, майор Ирина Орлова!
Сообразив, что в большой гостиной, кроме самого Вика, находится кто-то еще, я вывернулась из его объятий, и, покраснев до корней волос, повернулась вокруг своей оси…
Мда. Гостей было несколько. Человек двенадцать. Из которых я знала только Мишку Басова, Бренду Стоун и Гельмута Шварца…
– Эффектное появление! – восхитился Аллес Капут. – Учись, Бренда!
– Не обращайте внимания на их подколы, девочка моя! Это – обычная зависть! – улыбнулась миловидная женщина, сидящая рядом с Мишкой. И чем-то на него похожая. – Позвольте представиться! Илона Басова! Мать вот этого оболтуса… Ничего, что мы тут к вам в гости напросились?
…Гости разошлись далеко за полночь, оставив после себя ароматы духов, перевернутую вверх дном гостиную… и ощущение счастья. Поэтому, проводив их до ворот, мы с Виком еще долго стояли на улице и смотрели вслед хохочущей компании, двигающейся вверх по улице.
– Здорово: город понемногу начинает оживать… – приобняв меня за плечо, улыбнулся Волков. Нет, самой улыбки я не видела, но тон, которым было сказано это предложение, не оставлял простора для фантазии… – Илона говорит, что по выходным на пляже – форменный бардак. Самая настоящая война кланов…
– Война кого? – механически поинтересовалась я, глядя в усыпанное звездами ночное небо и чувствуя, что ощущение счастья, которое меня переполняет, связано именно с тем, что наш город, наконец, перестал
