После двадцати двух посадок на востоке уже вовсю сияло солнце.

— Ну что ж, — подвел итог Савонов, когда последний из новичков поставил машину точно на колодки и затих шум винтов. — Летать вы умеете. Теперь воевать надо учиться.

Кто-то из ребят весело хмыкнул. Савонов устало оглядел их, но не сказал ни слова. В его взгляде я уловил грусть. Они уехали, а мы с Милюковым и Родиным долго смотрели им вслед.

— Веселые ребята, — сказал наконец Родин. — Тем горше слезы будут…

Когда мы закончили послеполетный осмотр, ко мне подошел борттехник старший техник-лейтенант Леонид Шведов из экипажа Алексея Смирнова.

— Не поможешь, Коля? — отозвал он меня в сторону. — Что-то начинка при болтанке барахлит.

Начинкой он называл фотоаппаратуру, которая стояла на его Ли-2. Из-за нее к экипажу Смирнова отношение особое. Самолет-фотограф — хуже доли не придумаешь. Он должен, помимо бомбометания, вести фотосъемку и воздушное наблюдение за боевой работой остальных Ли-2, привозить пленки, на которых были бы именно те объекты, что интересовали командование полка. Чтобы выполнить эти задания, надо точно выдерживать курс, высоту, скорость полета, даже тогда, когда все зенитки врага сосредоточивают на тебе огонь, потому что ты идешь последним над разбитым объектом. И вся злость и ненависть врага — тоже тебе.

Самолетом фотоконтроля командовал старший лейтенант Алексей Михайлович Смирнов, прибывший в полк в марте 1943 года после окончания школы летчиков. К удивлению ветеранов полка, он очень быстро в совершенстве овладел машиной. На Курской дуге и Ленинградском фронте проявил себя настолько хладнокровным мастером летного дела, что ему решили доверить завершать боевую работу над целью. И никого уже не сбивала с толку его постоянная улыбка — в небе он был молчалив, сосредоточен, спокоен, уверен в себе и экипаже в самых рискованных ситуациях. Я мог бы сказать, что он, кроме цели, ничего не видел, но это было не так. Когда в тебя стреляют, ты видишь это, чем бы ни был занят…

Под стать командиру подобрался и экипаж: второй летчик младший лейтенант Владимир Матухно, опытный, хладнокровный пилот; штурман старший лейтенант Николай Крейзо, не терявший ориентировки в любых передрягах; стрелок-радист старшина Николай Полянцев, удивлявший всех тем, что ни разу не потерял радиосвязи с полком; воздушный стрелок старшина Владимир Юрин, чью грудь украшали ордена Славы, Отечественной войны II степени, Красной Звезды…

Весь день колдовали инженер и техники по спецоборудованию, мы со Шведовым над нежным и хрупким оборудованием, но своего добились — ни одного отказа при весьма примитивных наземных испытаниях. И тем самым словно подвели черту под передышкой, столь редкой и столь желанной на войне. 102-й Краснознаменный полк АДД включился на полную мощь в работу на Белорусском направлении.

В ночь на 13 июня все годные к полетам Ли-2 нашего полка легли на курс к аэродрому в Бобруйске. Отлично защищенный средствами ПВО врага, он представлял собой крупную, но труднодостижимую цель. Первыми взлетели четыре экипажа, ведомые капитаном П. И. Фурсовым на подавление средств ПВО, освещение и поджог цели. За ними — остальные.

После возвращения из боя состоялся разбор полетов у командира на КП полка.

— Большинство экипажей выходили на цель и бомбили правильно. — Контрольный разбор вел заместитель командира полка Н. В. Савонов, и в его голосе еще слышалось напряжение боя. — Видел пожары и четыре мощных взрыва в центре цели, летное поле разрушено…

Грамотно действовал старший лейтенант Поляков. От попадания снаряда левый двигатель загорелся еще на подходе к цели. Экипаж не дрогнул, с курса они не сошли, отбомбились, затем на скольжении сбили пламя. Молодцы!

— Смирнов, вам удалось сфотографировать работу полка?

— Да, — спокойно сказал Смирнов, — удалось. «Ну и выдержка!» — восхитился я. Его Ли-2 мне пришлось увидеть по дороге на КП. Шведов озабоченно чесал затылок, а техник, тыча пальцем в пробоины, считал:

— Тридцать две, тридцать три…

— Ширинкин, машина Полякова на совести ваших, технарей, — сказал Осипчук. — Ее нужно срочно вводить в строй. Есть потери в 3-й эскадрилье. Погиб на взлете экипаж Иванова. Глупо погиб.

…Лейтенант Алексей Иванов прибыл к нам зимой сорок четвертого. Молод, уверен в себе. Или самоуверен… После того как первая группа ушла в небо, настал наш черед. Предпоследним взлетел Иванов. Он не выдержал направления взлета, отклонился. Стоянки истребителей 303-й авиадивизии были рядом. Один из них и рубанул винтом по крылу Ли-2. На втором развороте подрезанное левое крыло разрушилось. Самолет упал и взорвался.

Утром мы хоронили лейтенанта Алексея Матвеевича Иванова, второго летчика младшего лейтенанта Габдулхана Маноновича Шарифулина, борттехника младшего лейтенанта Михаила Марковича Кусая, стрелка-радиста Александра Никифоровича Полякова, воздушного стрелка старшину Алексея Федоровича Андрющенко…

Я нес гроб с останками Андрющенко. Экипажи называли своих воздушных стрелков телохранителями. Без тени иронии, совершенно справедливо называли. Потому что в поле зрения стрелка и стрелка-радиста полнеба. Вся задняя полусфера, та самая, где Ли-2 наиболее уязвим. Не много лавров доставалось стрелкам, не часто слышали они доброе слово в свой адрес. Пожалуй, лишь Андрющенко выделялся в этом ряду. На его счету были два сбитых фашистских истребителя, а грудь украшали ордена Славы, Красного Знамени, Красной Звезды. Но на этот раз твоей вины нет, Алеша, что не уберегся экипаж. Нет твоей вины.

Сухо грянули залпы салюта у деревни Каменки. Мы уходили на аэродром, а они остались. Весь экипаж… И пока полк не перелетел дальше к западу, при взлете и посадке мы видели тускло отливающий металлом обелиск, установленный нами на братской могиле.

А машина Полякова через сутки после приземления встала в строй. Работенка на ней выпала сложная: снять воздушный винт, обтекатель, двигатель с моторамой и всей арматурой, заменить трубопроводы, электропроводку… Двадцать четыре часа, минута в минуту, не отходили от Ли-2 инженер эскадрильи капитан П. А. Лымарь, старший техник авиаотряда П. Н. Бордачев, борттехник Н. К. Потапов, техники М. К. Козлов, механик В. Ф. Мусатов, мотористы.

И вот построение эскадрильи. Комэск В. Д, Ширинкин объявляет всем благодарность.

— Служим Советскому Союзу! — звучит в ответ, После построения эскадрильи — построение полка. К нам прибыл член Военного совета АДД генерал-лейтенант Г. Г. Гурьянов. От имени Президиума Верховного Совета СССР 325 участникам боев на Ленинградском фронте он вручил медали «За оборону Ленинграда». Мы стояли строем у самолетов. Голубело небо, где-то в вышине заливался жаворонок. Стоявший рядом со мной Милюков тихо сказал:

— Ты знаешь, я бы все свои награды отдал за одну. За медаль за взятие Берлина.

— Во куда замахнулся, — улыбнулся Родин, услышав Милюкова.

— Годок-полтора еще повкалываем, пока доберемся до Гитлера. Терпи, Васятка.

Да, терпеть нам еще и терпеть…

23 июня 1944 года наши войска четырьмя фронтами на всем пространстве от Западной Двины до Припяти перешли в наступление. Три года лежала в неволе белорусская земля. И потому, слушая сводку Совинформбюро, я понимал, что творится в душе белорусов майора К. Ф. Абрамова, старших лейтенантов В. М. Малиновича и И. П. Михейкина, младшего лейтенанта М. Я. Жавнеровича и других авиаторов полка. Одно дело бить врага вдали от дома, другое — гнать его в шею с родного подворья… Ох, как рвались в бой белорусы! А вместе с ними — и все мы…

23 июня. Бомбим артиллерию и войска противника в районе пунктов Чертки, Загрядно, Буды. Наносим удар севернее шоссейной дороги Красно-Обухово по второй и третьей линиям траншей. Сброшено 120 бомб различного калибра и мощности. Все экипажи вернулись домой.

24 июня. К вылету готовы 26 экипажей. Разведчик капитан А. Ф. Иванов сообщает: на маршруте к