– Они соответствуют истине?

– Я не буду отвечать.

– Почему?

Динни увидела, как сестра повернулась к судье.

– Милорд, я уже отказалась говорить о моей семейной жизни, когда меня спрашивал о ней мой защитник; не буду говорить о ней и теперь.

Судья на мгновение устремил взгляд в сторону свидетельской ложи, затем снова перевёл его на что-то невидимое.

– Заданный вам вопрос вытекает из показания, сделанного с целью опровергнуть предположение вашего защитника. Вы обязаны на него ответить.

Ответа не последовало.

– Повторите ваш вопрос, мистер Броу.

– Правда ли, что в случае, о котором рассказал ваш муж, между вами восстановились супружеские отношения?

– Нет, неправда.

Динни, которая знала, что это правда, подняла глаза. Судья по-прежнему смотрел поверх её головы, но ей было видно, что он слегка выпятил губы. Он не верит Клер!

Опять раздался неторопливый низкий голос, и девушка уловила в нём скрытое торжество.

– Вы даёте в этом присягу?

– Да.

– Таким образом, ваш муж, утверждая это, совершил клятвопреступление?

– В данном случае приходится верить нам обоим на слово.

– И мне кажется, я знаю, кому поверят. Вы отрицательно ответили на мой вопрос только для того, чтобы пощадить чувства соответчика. Разве это неправда?

– Да, неправда.

– Есть ли у нас основания больше верить всем вашим предыдущим ответам, чем последнему?

– Я нахожу постановку вопроса неправомерной, мистер Броу. Ответчица не может знать, есть у нас основания верить ей или нет.

– Хорошо, милорд. Я поставлю его по-другому: вы с начала до конца говорили правду, леди Корвен, и только правду?

– Да.

– Очень хорошо. Больше вопросов к вам у меня нет.

Пока Клер отвечала на несколько дополнительных вопросов защиты, тщательно избегавшей всякого упоминания о последнем пункте, Динни не думала ни о ком, кроме Тони Крума. Она сердцем чувствовала, что процесс проигран, и хотела одного – незаметно увести отсюда Клер. Не попытайся человек с крючковатым носом, сидящий сзади неё, ошельмовать Корвена и доказать больше, чем было нужно, тот не пустил бы в ход свой последний козырь. Но ведь в шельмовании противной стороны и заключается смысл судебной процедуры!

Когда обессиленная и бледная Клер вернулась на своё место, девушка шепнула:

– Не уйти ли нам, дорогая?

Клер покачала головой.

– Джеймс Бернард Крум.

В первый раз за все дни процесса Динни как следует разглядела Тони и еле узнала его. Вид у него был измождённый: загорелое лицо исхудало и поблекло, серые глаза запали, у крепко сжатых губ пролегла горькая складка. Он постарел по меньшей мере на пять лет, и Динни сразу догадалась, что отрицательный ответ Клер не обманул его.

– Ваше имя Джеймс Бернард Крум, вы проживаете в Беблок-хайт и заведуете там конским заводом? Есть ли у вас частные источники дохода?

– Никаких.

Допрос вёл не Инстон, а какой-то более молодой остроносый адвокат, сидевший за его спиной.

– До сентября прошлого года вы состояли управляющим одной из цейлонских чайных плантаций. Встречались вы с ответчицей на Цейлоне?

– Никогда.

– И никогда не бывали у неё дома?

– Нет.

– Вы слышали здесь о состязании в поло, в котором вы участвовали и после которого она устроила приём для всех игроков?

– Да, но я на нём не был. Мне пришлось вернуться на плантацию.

– Значит, вы впервые встретились с ней на пароходе?