– Это бред.
Фрэнсис удивилась той уверенности, которая прозвучала в голосе мужа, и это придало ей смелости.
– Я… легла с ним в постель. – Фрэнсис вспомнила свои недолгие уроки католицизма в Буэнос-Айресе: признание не очистило ее совесть, оно не дало ей отпущения грехов. – Диего заставил меня. Он сказал, что иначе устроит скандал и уничтожит нас. Поэтому мне пришлось согласиться, но я не хочу пройти через это снова. – Ты должен мне верить, – после небольшой паузы добавила она, видя по глазам мужа, что он не верит ей, и она не могла винить его за это. Фрэнсис не знала, верит ли она себе сама.
– Я верю тебе, – наконец ответил Норман. – Но мне бы хотелось, чтобы ты сообщила мне, как только он опять свяжется с тобой. Это, должно быть, сущий ад для тебя, но поверь мне, паника – плохой советчик. Не в его интересах угрожать нам. Его ждет тюрьма, и он знает об этом.
Норман предложил Фрэнсис свою поддержку и понимание, на лучшее она не могла и надеяться. Но сейчас Фрэнсис вдруг поняла, что это ничего не решает: она по-прежнему остается перед выбором одна.
– Он сейчас в Лондоне? – спросил Норман.
– Я не знаю. Он сказал мне, что уезжает в среду.
– Он может не вернуться. Он наверняка путешествует по фальшивым документам, и я могу сделать так, чтобы его задержали в аэропорту.
– Но я не знаю его нового имени, – возразила Фрэнсис.
Норман задумался.
– Выборы в четверг. Если он свяжется с тобой до этого времени, постарайся поводить его за нос, – наконец сказал он, приняв какое-то решение. – Если он опять будет угрожать и говорить, что устроит скандал, встреться с ним, и тогда мы его арестуем. Его можно будет немедленно выслать из страны уже за то, что он живет по подложным документам.
Фрэнсис могла раз и навсегда стать свободной, стоит ей лишь сдать Диего властям, но ее мучили сомнения.
– Я боюсь вовлечь Питера в этот скандал, – сказала она.
– Скандала не будет. Он тоже постарается избежать его. В противном случае ему придется признаться, кто он есть на самом деле, и тогда он потеряет все. Он лишь запугивает тебя. У него есть что-нибудь, чем он может воздействовать на тебя? – спросил Норман.
– Не знаю. Думаю, что нет, но я не уверена. – Фрэнсис опустила глаза, стараясь избежать взгляда Нормана. Она не стала сообщать мужу об утреннем инциденте в универмаге. – Думаю, Питер может остаться здесь на неделю, – изменила тему разговора Фрэнсис – Уверена, ничего страшного не произойдет, если он пропустит два дня занятий в школе. К тому же будет лучше, если он останется с нами.
– Ему нравится в школе. И, возможно, он не захочет пропускать занятия просто так, без особых на то причин, – не согласился Норман, однако, не желая возражать Фрэнсис и стараясь избежать ненужного спора, тут же добавил: – Но ты можешь поступать, как считаешь нужным.
Слова мужа, явно идущие вразрез с тем, что Фрэнсис ожидала услышать, удивили ее.
– Возможно, ты прав, – сказала она, отчасти из-за нежелания лишний раз идти на конфликт с Норманом, но в большей степени из-за сына: она представила, как надоест Питеру целыми днями сидеть одному дома. Он уже вышел из того возраста, когда Фрэнсис была для него самой лучшей компанией. Но, с другой стороны, после того, что случилось, она не могла оставлять Питера без постоянного присмотра.
– Ты не хочешь еще что-нибудь рассказать мне? – спокойно спросил Норман.
Если у Фрэнсис и оставались какие-либо сомнения в способности мужа ориентироваться в ситуации, то сейчас они полностью исчезли.
– Нет. Это все, – услышала она свой ответ и прочитала облегчение в глазах мужа.
– Сегодня показывают любимый фильм Питера со Шварценеггером. Мы еще успеем на последний сеанс. Мы можем взять ребят и вместе сходить в кино, – предложил Норман.
К нему опять вернулась его обычная живая манера речи.
– Ребята будут в восторге, а что касается меня, боюсь, я не высижу этот фильм. Я лучше останусь дома, у меня еще куча дел, правда, – ответила Фрэнсис.
– Хорошо. А я свожу мальчишек на фильм. Вернемся около двенадцати, – заключил Норман, целуя жену.
Минуту спустя Фрэнсис услышала шум отъезжающей машины. Еще долго она стояла неподвижно. Норман не отверг ее. Он даже не стал настаивать, чтобы она перестала встречаться с Диего. Как всегда, Норман принял самое благоразумное решение. А может, просто пошел на компромисс. В конце концов, какая разница…
Вскоре после одиннадцати свет фар подъезжающей машины осветил окна дома. Еще через некоторое время Норман и Питер появились на пороге. Фрэнсис ждала их внизу.
– А теперь иди спать, дорогой, уже слишком поздно, – велела Фрэнсис сыну.
– Тебе надо было обязательно пойти с нами. Он мог превращаться
Пока они поднимались в детскую, он успел пересказать Фрэнсис весь фильм.
– Это замечательно, дорогой. А теперь почисти…
– Зубы, умойся, сходи в туалет и иди спать. Знаю, знаю, – перебил ее Питер, и Фрэнсис улыбнулась.
– Я рада, что ты наконец все усвоил. Спокойной ночи, дорогой.
Она поцеловала сына, закрыла дверь детской и вернулась вниз. Норман был в своем кабинете.
– Мальчишки остались довольны. Им очень понравился фильм, – сказал он, как только Фрэнсис вошла в комнату. – Уже поздно. Пойдем спать.
Пока Фрэнсис была дома одна, она обдумала этот вопрос и решила, что будет лучше, если эту ночь она проведет в комнате для гостей. Сама идея лечь с Норманом в одну постель и делать вид, что ничего не случилось, после сегодняшнего разговора казалась Фрэнсис абсурдной. Но так же нелепо было бы отвергать сейчас предложение мужа. Обдумав все за и против, она последовала за Норманом в их общую комнату. Фрэнсис боялась лишь одного – что этот акт примирения потребует от нее выполнения супружеских обязанностей, так как сегодня она была не готова к этому. Возможно, завтра. Но ее опасения были излишни. Пока она готовилась ко сну, Норман подробно рассказывал ей о сегодняшнем состоянии предвыборной кампании. Как только Фрэнсис легла в постель, он направился в ванную и, как показалось Фрэнсис, оставался там слишком долго, что было не похоже на него. Наконец он вышел. И, прежде чем Норман успел поцеловать Фрэнсис и пожелать ей спокойной ночи, она уже крепко спала.
Проснулась она около четырех утра. Норман безмятежно спал, а Фрэнсис одолевали тяжелые мысли. Теперь все не может быть, как прежде, все должно измениться. Норман знает о ее неверности. Его великодушие смутило Фрэнсис, хотя, возможно, его поведение было просто наиболее разумным в данной ситуации. Разумным, но от этого не менее благородным.
Фрэнсис попыталась снова уснуть, как вдруг услышала страшный крик, разрушивший царившее вокруг безмолвие.
– Мама!
Это был голос Питера. Фрэнсис вскочила с кровати, бросилась в детскую и, вбежав в комнату сына, включила свет. Питер с широко раскрытыми, полными ужаса глазами неподвижно сидел на кровати. Фрэнсис присела рядом с ним и крепко обняла его за плечи.
– Я здесь, дорогой. Что случилось?
– Я видел их. Они были здесь. Двое мужчин стояли возле моей кровати…
Питер заплакал, и Фрэнсис еще крепче прижала его к себе.
– Они были здесь… – продолжал рыдать Питер.
Фрэнсис посмотрела на окно. Сигнализация была включена, а засовы и ставни плотно закрыты.
– Тебе просто привиделся кошмар, дорогой. Здесь никого, кроме нас, нет. И никто не сможет забраться сюда, – пыталась она успокоить сына.
– Не уходи, пожалуйста. Не оставляй меня одного.
– Я никуда не уйду, сынок. Я останусь с тобой до утра. Обещаю.
