– Если да, то ты можешь пригласить хорошего дизайнера себе в помощь, – предложила Мария. – Необходимо иметь кого-нибудь под руной, если захочешь посоветоваться.
Внезапно Мелани понравилась эта идея, от которой она уже была готова отказаться. Изменить комнаты по своему вкусу – это значит хоть немного утвердиться в своих правах, даже если этот дом никогда не будет принадлежать им с Диего.
– Мне нравятся комнаты в Лас-Акесиас. Кто обставлял их для вас? – спросила она.
– О, это некто по имени Эдуардо де Чакас. Но есть множество дизайнеров намного лучше него, – холодно произнесла Мария.
И, хотя в глазах свекрови читалось явное неодобрение, Мелани решила настоять на своем.
– Кажется, Финита рассказывала мне о нем. Я попрошу его прийти и встретиться со мной, – сказала Мелани, не обращая внимания на последнее замечание Марии.
После осмотра комнат Мелани Эдуардо де Чакас некоторое время неподвижно стоял посреди гостиной, обхватив подбородок рукой, на указательном пальце которой сверкало кольцо с огромной камеей, и вздыхал. Оторвавшись наконец от своих мыслей, он произнес:
– Итак, моя дорогая, мы быстро возьмемся за дело. Вы хотите нечто более современное. Эта обстановка не антиквариат, но она ужасно устарела. Скорее всего, вся эта утварь из прежнего дома Марии.
„Вероятно', – подумала Мелани.
– Мне нравятся комнаты Лас-Акесиаса, – сказала она.
– Я всегда считал, что это одна из моих лучших работ. Мне бы хотелось посмотреть, как там сейчас все выглядит.
Мелани сделала вид, что не поняла его прозрачного намека на приглашение.
– Когда вы занимались Лас-Акесиасом?
– О, не так давно. В 1970-м, а может быть, в 71-м, я точно не помню. Это была трудная работа. В доме не было абсолютно ничего. К счастью, Мария любила аукционы, и там мы могли кое-что приобрести. Но она не могла остановиться. Я помню, когда она привезла изысканную консоль [17] эпохи Регентства в зал внизу с аукциона Маркьюса Лагоса, я сказал ей: „Подобные вещи не подходят для этого дома'. Это была неплохая вещица, хотя у меня и были сомнения по поводу ее подлинности. Это больше походило на эпоху Людовика XVI, чем на что-либо еще. Думаю, в итоге Мария сама была не рада покупке.
Мелани удивилась.
– Вы, как мне кажется, хорошо разбираетесь в антиквариате, Эдуардо, – сказала она. – Было бы неплохо, если бы вы преподали мне несколько уроков. Я всегда чувствую себя слишком невежественной, когда слушаю свою свекровь.
Пока у Марии был очередной благотворительный прием в комнатах внизу, Мелани за пару часов несмолкающих разговоров и сплетен достаточно узнала о мастерах, стилях, о происхождении и истории известных произведений искусства. Знания Эдуардо де Чакаса о судьбе величайших коллекций Буэнос- Айреса были энциклопедичны, но Мелани интересовало совсем не это.
Единственное, что действительно интересовало ее и что она хотела услышать в рассказе Эдуардо, – это то, откуда взялись так называемые родовые реликвии Марии Сантос: портрет тети Мими, комод тети Селии, консоль тети Кью-Кью и, наконец, сам дом, как выясняется, купленные на аукционе около десяти лет назад.
Эдуардо де Чакас разложил на столе приготовленные им образцы и отошел в сторону.
– Я предлагаю так, – выразительно начал он. – Все стены в гардеробной мы обобьем голубым ситцем, занавески – атласные, спальня может быть в шелке. Это будет подобно… о-о-о! – И он вздрогнул от удовольствия.
– Действительно, будет великолепно, – согласилась Мелани.
На самом деле ей не было интересно, но она была вынуждена разыгрывать восхищение, чтобы получить еще один шанс выведать у него необходимую ей информацию. Во время их первой встречи в офисе Эдуардо он обрушил на нее лавину сплетен о жизни буэнос-айресского общества, но, как только Мелани заводила речь о семье Сантосов, мистер Чакас становился сдержанным и немногословным. Он не знал Мелани, а его отношения с Марией не были теплыми. Мелани сразу обратила на это внимание. Для Эдуардо очень много значило его положение в обществе, и поэтому ему совсем не хотелось окончательно потерять расположение Марии Сантос, что вполне могло произойти, выболтай он что-нибудь лишнее ее невестке.
Мелани должна была завоевать его доверие, а для этого нужно убедить его, что она в свою очередь полностью доверяет ему. Поэтому, когда Эдуардо закончил объяснять детали своего проекта, Мелани незаметно перевела разговор на свое замужество. Она начала с того, что откровенно поведала о недоброжелательном отношении к ней Амилькара и Марии при ее первом появлении в их доме. Глаза Эдуардо блестели, когда он слушал историю бедной американской девушки, которая в этот вечер вдруг стала откровенна с ним.
– Так, значит, решено, – собирая образцы, сказал Эдуардо, после того как Мелани закончила свой рассказ. – Я думаю, мы заслужили отдых и можем что-нибудь выпить. – Он вынул из небольшого холодильника бутылку шампанского, открыл ее и наполнил два бокала. – Я сожалею, что между вами и Марией возникали такие неприятности, – сокрушенно заметил он, намекая, что не прочь был бы услышать более подробный рассказ, и протянул ей бокал.
– О, это все в прошлом, – непринужденно болтала Мелани. – Сейчас у нас замечательные отношения. Вот только с Амилькаром трудновато. Он слишком суров…
– О да, дорогая, вы правы. Я, например, всего лишь год, как перестал трепетать от ужаса под его пронизывающим взглядом. Этот голос, эти глаза… Я не понимаю, почему такая женщина, как Мария, вышла за него замуж. Он не был тогда богат, по крайней мере, Кэри Грантом он не был, и никто даже не слышал о Сантосе до его женитьбы.
– Но деньги имела Мария, – заметила Мелани.
–
– Я всегда считала, что у Марии были редкие и дорогие вещи, оставленные ей ее тетушками, – настаивала Мелани.
– Какими тетушками?
– Селией, Мими и другими. Она всегда говорит о них.
– Интересно… – проговорил Эдуардо с уничтожающей улыбкой. – Мария всегда упоминает их, но они все умерли, когда она еще не родилась, и я сомневаюсь, что они могли видеть ее. Это родственники матери Марии, и та ветвь семьи, к которой она принадлежала, всегда жила в Сальте. Это было еще в XIX веке, один де ла Форсе женился на очень богатой девушке из Потоси, затем переехал в Буэнос-Айрес и купил там богатые земли на приданое своей жены. Селия, Мими, Кью-Кью и Лулу – это его дочери. В свое время они были очень известны в буэнос-айресском обществе. В конце концов две ветви семьи совсем разделились. Я не думаю, что они оставили хоть что-нибудь матери Марии, не говоря уже о ней самой. Что еще она вам рассказывала?
– Ничего. – Мария никогда ничего не говорила об этом, и сейчас, когда Мелани знала правду, вывод напрашивался только один: все связи и близкие отношения с тетушками были не прочнее родства с Адамом и Евой.
– Тогда откуда у Амилькара столько денег? – спросила она.
– Он мне не говорил, – рассмеялся Эдуардо. – „Бизнес' – вот как обычно отвечают на этот вопрос. Есть только два пути сделать быстро так много денег: либо вы на редкость умны и очень удачливы, либо у вас есть друзья в правительстве. Ответ выбирайте сами.
Мелани вспомнила охранников в форме на ее свадьбе и постоянное появление генералов и адмиралов на обедах в их доме и подумала, что знает ответ.
Боясь опоздать, Мелани быстро прошла через гостиную и, взбежав по ступенькам, направилась к своей комнате. С недавнего времени неожиданно для нее самой у них с Эдуардо завязались теплые, дружеские отношения. Они стали много времени проводить вместе, но сегодня засиделись дольше
