— А я, — заявил капитан, — брошу в лицо Дон Хуану перчатку, как только он здесь появится. Если все было так, как рассказывает Командор, супругу винить не в чем — Дон Хуан ее загипнотизировал.
— Так как мы поступим?
Всадник указал на Командора.
— Мы могли бы составить трибунал, который рассмотрит дело и вынесет решение. Нас как раз столько, сколько нужно. Настоятель возьмет на себя защиту.
— Почему вы молчите, падре?
Картезианец поднес палец к губам, и архиепископ поспешил пояснить:
— Но он же картезианец и не может говорить. Если понадобится, я сделаю это за него.
— Где же наш подсудимый? Не станем же мы разбирать его дело, если он так и будет оставаться в соседней комнате.
Дон Гонсало, который стоял все это время посреди сцены — плащ свисает с одного плеча, шпага касается пола, — призывая всеобщее внимание, поднял руки.
— Минуту, сеньоры, минуту! Ведь прежде чем мы учредим трибунал, надо решить один важный вопрос. Кто будет его главой?
Архиепископ и судья хором ответили:
— Я! Кто ж еще?
Они взглянули друг на друга, и в этом взгляде крылось извечное соперничество церкви и государства.
Командор со смешком встал между ними.
— Ну? Я так и знал! Теперь мы затеем нескончаемый спор. А Дон Хуан меж тем своевольничает!
— Нет, я не отступлюсь, — в сердцах заявил судья. — там, где речь идет о протоколе, суд будет непреклонен.
— А разве могу уступить я? Ведь даже после смерти я останусь архиепископом. Нет, не могу я совершить такой страшный грех.
— Сделаем иначе, — положил конец раздору Командор. — Пускай каждый из вас двоих займет свое место, а я сяду посередине. Я единственный умерший среди вас и покинул сей мир по вине Дон Хуана, что дает мне некоторые права. К тому же я — статуя, то есть существо безжизненное, но и значительное, я могу занять вот это кресло, не задевая чьей — либо чести… И наконец, белизна моего мрамора, оказавшись в центре, пригасит всю эту пестроту, ведь одеяния ваших милостей никак не гармонируют меж собой.
— А я — справа от вас, — решительно заявил архиепископ и сел.
— Ваша пурпурная мантия очень кстати на этом месте, при условии, что черная мантия главного судьи окажется у меня по левую руку. А остальные пусть рассаживаются как им угодно.
Все в мгновение ока расселись.
— Ты, Эльвира, будешь свидетелем обвинения, — повернулся к ней отец. — А так как людей у нас маловато, станешь выполнять и мелкие поручения суда. Вызываем обвиняемого!
Эльвира бросилась к двери, расположенной справа.
— Дон Хуан! — крикнула она дрогнувшим голосом.
Но появился Лепорелло.
— Мой хозяин просит вас проявить немного терпения. Пока он еще занят с неким гостем, коего долго ожидал, но вот — вот освободится и предстанет перед вами. Ежели желаете, я приведу музыкантов, к тому же сеньоры могут что — нибудь выпить.
— Какая еще музыка, какое выпить! Мы не гости Дон Хуана — мы судьи его.
Лепорелло отвесил поклон.
— В таком случае мой хозяин сию же минуту явится. Он всегда с уважением относился к правосудию.
— Как он смеет заставлять суд ждать себя!
— Мой хозяин смеет все, Командор. Вам ли этого не знать!
Лепорелло, снова отвесив поклон, вышел, и Командор, вскочивший было, чтобы сказать ему что — то в ответ, так и остался стоять.
— Господа, мы можем использовать эту небольшую паузу, чтобы договориться меж собой.
— Все и так ясно! — крикнул капитан. — И для вас, и для меня Дон Хуан — человек, запятнавший свою честь, для судьи — преступник, для церкви — грешник.
— Тогда не о чем больше и толковать.
— Но пока он не явится, нам надо о чем — то говорить. Не станем же мы молчать как статуи.
— Правда, мы уже успели убедиться, что статуи порой болтают без умолку, — неожиданно вставил слово монах — картезианец.
Но как раз в этот момент в зал вошел Дон Хуан. На нем был черный костюм. Лепорелло шел следом и нес его плащ и шляпу.
— Сеньоры…
— Сеньоры судьи, следовало бы сказать, — поправил его Командор.
— Как друзей я готов принять вас в своем доме и приветствовать, но в качестве судей даю вам отвод. Кто дал вам право судить меня? Кто вы такие?
— Мы те, на ком держится власть в этом мире; мы — власть и сила.
Дон Хуан повернулся спиной к архиепископу.
— Я не верю в абстрактные понятия…
Со своего места резко поднялся капитан.
— Как вы смеете?..
— Как я смею? Сметь — мой обычай.
— Моя шпага научит вас быть учтивей.
— Спросите у Командора, как я поступаю с теми, кто любит хвататься за шпагу.
— Вы должны с уважением относиться к королевскому правосудию, — торжественно произнес судья.
— Король помиловал меня, так что руки у его альгвасилов отныне связаны.
— А церковь? С нашей властью вы тоже считаться не желаете?
Дон Хуан повернулся к Лепорелло.
— Предьяви сеньору архиепископу буллу его святейшества. Ваша милость сможет убедиться, что я получил полное отпущение грехов и могу многое себе позволить.
— Здесь какой — то подвох! — сердито крикнул Командор. — Дон Хуан убил меня, и смерть моя осталась неотмщенной!
— Обвинение снято за давностью лет.
— Тогда зачем мы собрали этот трибунал?
— Чтобы слегка поразвлечься, пока не настал час ужина.
— Он насмехается над нами!
— Я вовсе не желал обидеть вас. Напротив, я оценил остроумие вашей шутки… Но время идет, прошу в столовую. Ужин подан. Лепорелло, пригласи сеньору.
Лепорелло вышел, Эльвира выступила на середину сцены.
— Не позволяйте обмануть себя! Его устами говорит сам дьявол! Судите же его, пока он не скрылся!
Дон Хуан протянул к ней руки.
— Эльвира! Ты здесь? Прости, что не поклонился тебе первой. Я надеялся увидеть тебя сегодня и оставил за тобой место по правую руку от себя. Думаю, отец твой не станет возражать: я буду почтителен к тебе.
Дон Гонсало подпрыгнул на стуле.
— Негодяй!
— Не тревожтесь, Командор. У нас с Эльвирой особые отношения. Ах да… Не принесли ли вы для меня какой — нибудь весточки? Или небеса не слишком считаются с вами?
Командор стукнул по столу каменным кулаком.
