образом я мог бы нарушить – или обойти – закон врачебной тайны в деле о донорском оплодотворении?

Керк в ответ только выразительно присвистнул, и Дэлтон напомнил:

– Я тебя предупреждал. И тебе хорошо известно: если уж я влип, то влип по-крупному.

– Что верно, то верно.

Дэлтон вздохнул:

– Ну что, по-твоему, такую затею надо сразу выкинуть из головы? Если ты собираешься сказать именно это – не трудись: отступать мне некуда. На кон поставлено мое наследство.

– Твой старик на этот раз тебя прищучил?

– Мягко сказано. Я задолжал банку огромную сумму, и без отцовских денег просто потеряю все.

На этот раз шумно вздохнул Керк:

– Я сделаю что смогу, но ничего не обещаю. Этот донорский бизнес – крепкий орешек и не всякому по зубам.

– Буду признателен за все, что ты сумеешь сделать.

– Ну, будем держать контакт. Желаю удачи.

– Спасибо.

Дэлтон повесил трубку, перешел в кухню, открыл холодильник и выудил оттуда банку пива. Он пил слишком много, тут спорить не о чем, но сейчас он не станет отказываться от испытанного средства. Это заглушало боль от отцовского предательства и в то же время усиливало его решимость найти своего ребенка, если такой существует на свете.

Он мог только молиться, чтобы ребенок существовал.

Когда Дэлтон подъехал к автостоянке перед Центром планирования семьи, ливень был такой, что даже кроны дубов не могли служить от него защитой.

Когда-то одна из подружек Дэлтона жила в этом современном и уютном городке, и Дэлтон проводил с ней немало времени, но сейчас Бристоль не вызывал у него теплых чувств. Здесь находился банк спермы, а Дэлтон предпочел бы вообще вычеркнуть из памяти все, что было связано с этим заведением.

Он был нетерпелив и знал за собой этот недостаток. Деньги требовались немедленно, а донорство казалось достаточно легким способом их получить.

Дэлтон слушал, как дождь барабанит по ветровому стеклу, и не торопился покидать свой «мерседес». Такой внезапный ливень вряд ли будет долгим: выглянет солнце и высушит все, чего коснутся его лучи.

Он думал о цели своего сегодняшнего приезда в клинику и от этих мыслей мрачнел еще сильнее.

Накануне вечером позвонил детектив.

– Я побывал в медицинском центре, – с места в карьер сообщил Эдди.

Дэлтон только что вернулся из клуба, где они с Тони принимали участие в утомительных деловых переговорах. Он устал, был голоден и взвинчен. Но при звуке голоса Эдди он вскочил с дивана, собранный и готовый к действию.

– И что? – спросил он.

– Пшик.

– Проклятие!

– Ну, это только первая попытка. Мы еще не в нокауте.

– Тебе легко говорить, – буркнул Дэлтон, чувствуя, как на него снова накатывает усталость.

– Я ведь так и предполагал, что от этой публики толку не будет.

– Да, помню. А что теперь?

– Ну, я закинул удочки и в других местах. А тем временем вам стоило бы самому заглянуть в клинику и проверить, как они отреагируют на ваше появление.

– Это мне известно наперед. Я некоторым образом оставил их с носом, так что они вряд ли примут меня с распростертыми объятиями.

– Да, скорее всего так и есть, – со вздохом сказал Эдди, – но попытка не пытка. А в таком деле без этих эскулапов с места не сдвинешься. Если мы не заручимся там хоть чьим-то содействием, то на всей затее можно смело поставить крест.

– Черта с два, – пробормотал Дэлтон, обращаясь скорее к себе, чем к Эдди.

Детектив расхохотался и повторил:

– Завтра же съездите в медицинский центр, а потом позвоните мне.

На том разговор и кончился. И вот он сидел, уставясь на здание центра, как на какое-то чудовище, готовое проглотить его, едва он переступит порог.

– Возьми себя в руки, Монтгомери! – подхлестнул себя Дэлтон и, выйдя из машины, зашагал к зданию.

Когда он изложил цель своего визита, на лице врача появилось выражение откровенной враждебности. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем медик прервал молчание: