Он выстрелил первым… Это первая версия. По ходу следственного эксперимента, который мы скоро произведем, мы посмотрим, насколько она правдоподобна.

Существует и другая гипотеза, тоже вполне вероятная.

Вы знали, где находится оружие… Ваш муж собирался выстрелить в вашего любовника, но вы выстрелили первой… Что вы на это скажете?

— Скажу, что это просто безумие. Прежде всего я должна была там находиться. Затем, чтобы…

Не слушая ее, Мегрэ повернулся к Манюэлю:

— Ну а вы что на это скажете?

Лицо старшего Мори было мрачным, и он только покачал головой:

— Ничего не скажу.

— Вы не протестуете против этой версии?

— Повторяю, я ничего не скажу…

— Вот так-то ты меня продал? Ну, хорошо же, дорогой, скоро узнаешь…

— Ты что, Лина, я ничего не сказал.

— Ты бы мог все отрицать.

— Возможно, я заговорю у следователя или в присутствии моего адвоката.

— А пока я должна расплачиваться… Послушайте, господин комиссар…

И, взбешенная, она подошла к столу Мегрэ и начала говорить, яростно жестикулируя. Теперь это уже была не элегантная Лина Марсиа, а разъяренная самка.

— Да, я действительно была на улице Ля-Брюйер, не буду отрицать, поскольку нас видел муж консьержки, хотя и был в стельку пьян. Но надолго ему не заткнешь рот бутылкой коньяку. Наверное, к тому же повсюду остались отпечатки пальцев, следы моей пудры или крема. Эта история тянется уже три года, и я бываю у него по крайней мере два раза в неделю. А этот подонок, этот гнусный недоносок, который сидит вон там, в углу, наверняка был в курсе наших дел. Что же касается Манюэля, то он знал, чего добивается, когда стал моим любовником. Он добивался не меня, а наследства моего мужа.

Она не владела собой, говорила отрывисто.

— Когда Морис обратил на него внимание, Манюэль был всего лишь мелким сутенером… Вы наверняка не знаете, что Морис был крупным дельцом…

Мегрэ курил трубку, боясь прервать этот поток слов.

Лина говорила, охваченная яростью, а может быть, страхом. Время от времени она поворачивалась и с ненавистью смотрела на Манюэля.

Всего несколько часов назад они были не только любовниками, но еще и соучастниками преступления. Теперь каждый стремился свалить вину на другого.

— Жанвье, сними с него наручники.

— Наконец-то вспомнили… Полагаю, что отсюда не так-то просто вырваться…

Манюэль уже утратил свой апломб и только криво усмехался.

Блоха неподвижно сидел на стуле в углу, как можно дальше от братьев Мори. Вид у него по-прежнему был испуганный, и несмотря на то, что Манюэль проиграл, он смотрел на него с ужасом. Он так давно испытывал к нему страх, считая своего рода сверхчеловеком, что никак не мог избавиться от этого чувства.

— Я сейчас все скажу, — продолжала она. — Мы лежали в постели. Вдруг в дверь позвонили.

— Вы этого не ждали?

Она немного задумалась:

— Нет. Откуда мне было знать, что мой муж явится именно этой ночью?

— Значит, он не догадывался о вашей связи, хотя был в курсе всего, что происходило в квартале Пигаль.

— В таком случае он не стал бы ждать целых три года.

Если он был в курсе, то прекрасно играл свою роль. Ведь он ревновал меня как сумасшедший…

— Вам не показалось, что Манюэль ждал этого визита?

На этот раз пауза длилась дольше.

— Честно говоря, не знаю. Он встал, надел халат, который висел на кресле… Потом достал из ящика ночного столика пистолет и сунул его в карман.

— Она лжет, комиссар. Халат из тонкого шелка, и пистолет просвечивал бы в кармане. Послушайте меня хорошенько. Я сказал, что буду говорить только в присутствии своего адвоката, это так… Но прошу вас, не доверяйте словам этой женщины и проверьте все, что она скажет…

Об одном, по крайней мере, я могу теперь сказать правду… Это она бросилась мне на шею, когда я появился в их доме… Она без конца твердила, что Морис старик, ни на что не способен. Старый маньяк, как она выражалась.

— Напротив, это он…

Манюэль тоже поднялся.

— Сядьте!

Постороннему наблюдателю эта сцена могла бы показаться забавной. Мегрэ, сидя в своем кресле перед набором разложенных на столе трубок, был столь же бесстрастен, как восковая фигура в музее Гревен[3].

Блоха по-прежнему дрожал в своем углу, словно именно ему грозила опасность.

Младший брат слушал, не вмешиваясь в разговор.

В данную минуту в кабинете Мегрэ разворачивалось не столько дело Марсиа, сколько ожесточенная и безжалостная схватка между двумя любовниками.

— «Стоит тебе захотеть, и в тот же день ты займешь это место». Вот что она мне говорила… Она тщеславна, скупа… Вышла из самых низов и перед тем, как попала в «Табарен», немало слонялась по тротуарам на площади Пигаль.

Все это было на редкость омерзительно, и бедный Лапуэнт, стенографировавший допрос, пытался скрыть свою неприязнь.

— Давно она задумала убить мужа? — спокойно, словно задавая самый естественный вопрос, спросил Мегрэ.

— Во всяком случае, это пришло ей в голову в первые же месяцы нашей связи.

— Вы ее отговаривали?

— Это ложь, господин комиссар, он специально стал моим любовником, чтобы в один прекрасный день завладеть состоянием мужа…

— А тот по-прежнему ничего не подозревал?

— Он доверял мне. Впрочем, я его обманывала впервые.

— Неправда… Она спала даже с барменом Фредди…

Он подтвердит.

Она снова повернулась к нему, разъяренная, словно собиралась плюнуть ему в лицо.

— Будет гораздо удобнее, мадам, если вы сядете на место.

— Я видела, как вы рассматривали мебель и картины на улице Баллю. Не сомневаюсь, что вы обо всем догадались и устроите экспертизу. Тогда все выплывет наружу. Но идея принадлежит вовсе не этому жалкому типу, этому ничтожеству.

— Это Манюэль-то — ничтожество!

— Ограбление замков, как это называют, организовал мой муж, да, сам придумал и организовал… У него было шесть-семь доверенных лиц в разных уголках Франции.

Когда затевалась очередная операция, он давал им знать, и все они собирались в указанном месте. Братья Мори тоже участвовали в деле, предоставляли грузовики и ящики.

— Куда девалась мебель и ценные вещи, которые попадали в руки Манюэлю и Морису?

— Они возвращались в провинцию к подпольным антикварам. Разве это неправда?

— Это единственная правда из всего, что она здесь наговорила. Не стану отрицать, поскольку экспертиза все равно подтвердит…

— Значит, вы руководили операциями?