Телефонный звонок разбудил Мегрэ, и он недовольно заворчал, даже не понимая спросонок, который теперь час, но не стал смотреть на будильник. Он медленно выбирался из тяжелого сна, и его не покидало какое-то давящее ощущение в груди.

Босиком, неуверенной походкой лунатика он направился к аппарату.

— Алло…

Мегрэ даже не заметил, что не он, а его жена зажгла ночник.

— Это вы, шеф?

Он не сразу узнал голос.

— Говорит Люка… Я дежурю сегодня ночью… Только что звонили из XVIII округа…

— Ну и что там?

— На авеню Жюно на тротуаре найден труп мужчины…

Эта улица находилась на самом верху холма Монмартр, неподалеку от площади Тертр.

— Я звоню вам по поводу опознания трупа… Им оказался Морис Марсиа, владелец «Сардины»…

«Сардина» — типично французский ресторан на улице Фонтен.

— Что он делал на авеню Жюно?

— Похоже, убили его не там. Создается впечатление, что тело привезли туда и положили на тротуар.

— Сейчас еду…

— Прислать за вами машину?

— Да…

Мадам Мегрэ, лежа в постели, все время наблюдала за мужем и, услышав последние слова, поднялась, пытаясь нашарить комнатные туфли.

— Сейчас приготовлю тебе чашечку кофе.

Как неудачно, что это случилось именно сегодня вечером. Впрочем, сам вечер прошел на редкость приятно. Была очередь супругов Мегрэ принимать у себя чету Пардон. Между ними существовало укрепившееся с годами молчаливое соглашение.

Раз в месяц Мегрэ с женой ужинали у Пардонов на бульваре Вольтера. Через две недели наступал их черед принимать у себя на бульваре Ришар-Ленуар чету Пардон.

Женщины каждый раз старались приготовить роскошное угощение и обменивались рецептами, а мужчины мирно беседовали, потягивая сливовую или малиновую наливку из Эльзаса.

Сегодня ужин особенно удался. Мадам Мегрэ зажарила молодых цесарок, а комиссар принес из погреба одну из последних бутылок Шато-дю-Пап — однажды удалось купить на распродаже целый ящик.

Вино было отменное, и они осушили бутылку до дна.

Сколько рюмок сливянки выпили они затем? Во всяком случае, разбуженный среди ночи Мегрэ чувствовал себя явно не в форме.

Он хорошо знал Мориса Марсиа. Его знал весь Париж. Когда Мегрэ начинал работать в полиции, ему случалось допрашивать Марсиа в своем кабинете. Правда, Марсиа в те времена еще не был такой важной птицей.

Позже комиссар изредка ужинал с женой в ресторане на улице Фонтен, который славился превосходной кухней.

Когда мадам Мегрэ принесла ему чашку кофе, он был уже почти одет.

— Что-нибудь серьезное?

— Эта история может наделать много шума.

— Я его знаю?

— Месье Морис, так его называют все. Точнее, Морис Марсиа.

— Из «Сардины»?

Комиссар утвердительно кивнул.

— Его убили?

— Как будто… Пойду-ка взгляну сам.

Он медленно допил кофе, набил трубку, потом приоткрыл окно — взглянуть, какая погода. Дождь шел по-прежнему, но такой мелкий и редкий, что его капли мерцали в бликах фонарей.

— Наденешь плащ?

— Не стоит… Очень тепло…

Стоял май, чудесный май, но вот прошла гроза, и погода испортилась, весь день напролет моросил дождь.

— До скорого…

— Знаешь, цесарки были восхитительны…

— И все-таки это, наверное, не слишком легкая пища…

Он предпочел промолчать, так как сегодняшний ужин до сих пор напоминал о себе тяжестью в желудке.

Маленькая черная машина стояла у подъезда.

— Авеню Жюно…

— Номер?

— Там наверняка толпа…

Улицы казались черными. Движения уже почти не было, потому они добрались до Монмартра всего за несколько минут. Зато по самому Монмартру двигаться оказалось труднее — там всю ночь открыты кафе и в любое время бродят толпы туристов. Авеню Жюно находилось вне этой шумной зоны, его окаймляли невысокие дома, где жили художники.

Справа на тротуаре толпился народ. Несмотря на поздний час, в окнах горел свет.

Приехавший раньше Мегрэ комиссар этого округа — невысокий, худой и застенчивый — подошел к Мегрэ.

— Рад, что вижу вас здесь, господин дивизионный комиссар… Это дело вызовет много шума…

— Вы уверены в подлинности личности?

— Вот его бумажник из черной крокодиловой кожи, в котором лежали только удостоверение личности, водительские права и вырванный листок из блокнота, где были записаны несколько номеров телефона.

— Деньги?

— Пачка ассигнаций, три или четыре тысячи франков, я не считал, в заднем кармане брюк.

— Оружие?

— Пистолет «смит-и-вессон», которым давно не пользовались.

Мегрэ наклонился над телом, и ему показалось странным, что он смотрит на месье Мориса сверху вниз. Убитый, как всегда в вечерние часы, был в смокинге, а на манишке расплылось пятно крови.

— Никаких следов на тротуаре?

— Нет.

— Кто обнаружил тело?

— Я… — послышался за его спиной тихий голос.

Это произнес старик. Седые волосы образовывали сверху на его голове подобие нимба. Мегрэ узнал довольно знаменитого художника, но не мог вспомнить его имя…

— Я живу в доме напротив… Ночью иногда просыпаюсь, а снова заснуть трудно…

На нем была пижама, сверху — старый дождевик. На ногах — красные комнатные туфли.

— Когда не спится, я подхожу к окну. Авеню Жюно — спокойная, безлюдная улица… Машины ходят редко…

Я очень удивился, когда заметил, что на тротуаре лежит что-то черно-белое, и спустился посмотреть… Я позвонил в комиссариат… Эти господа явились на машине под рев сирены, и в окнах сразу же появились зеваки.

Кроме официальных лиц, стояло еще человек двадцать — прохожие, соседи в ночных рубашках и пижамах. Местный врач заявил: