Так Анджела попала на свадьбу. Они с Безилом не присутствовали на венчании в церкви, а пошли прямо на прием в доме леди Гранчестер и произвели там фурор. Молли уже пожала свои лавры: была ей и сдвоенная шеренга кавалеристов, и сабельный салют, и старинное кружевное покрывало. Несмотря на то, что время было военное, венчание прошло очень мило, Ну, а в доме ее матери все глаза были устремлены на миссис Лин. Даже леди Энкоридж и герцогиня Стейльская не могли скрыть своего любопытства.
– Господи боже, она тут.
Да, она была тут. В несравненном туалете стояла она возле Безила и степенно разговаривала с Соней; на ней были темные очки, а больше ничего необычного в ней не было. Лакей принес поднос с шампанским.
– А нет ли у вас чашки чаю? – просила она. – Просто чаю, без сахара и сливок.
Молли и Питер стояли в одном конце длинной гостиной, она в другом. Когда гости, поздравив новобрачных, выходили в зал, можно было заметить, как при виде Анджелы они настораживаются и переглядываются, указывая на нее глазами. Вокруг нее собрался кружок избранных, и она вела беседу как самый умный мужчина. Когда последние гости пожали новобрачным руки – а гостей было сравнительно немного, – Молли и Питер присоединились к группе в другом конце зала.
– Молли, вы самая прелестная девушка из всех, каких я знаю, – сказала Анджела. – Боюсь, я вам ужасно надоела тогда, помните?
Девушка глупая растерялась бы и сказала: «Нет, что вы, совсем нет». Молли сказала:
– Только не надоели. Вы были просто немного странная.
– Да, – сказала Анджела. – Странная – вот именно. Но, знаете, я не всегда такая.
– Можно нам с Питером как-нибудь прийти к вам? У него только неделя отпуска, а потом мы снова будем в Лондоне.
– Питер выбрал себе необычайно славную девушку, – сказала Анджела Безилу, когда они пришли после приема к ней на квартиру. – Вот бы и тебе на такой жениться.
– Я ни на ком не смог бы жениться, разве что на тебе.
– Верно. И я так думаю, Безил.
Они наполнили стаканы, и Анджела сказала:
– Знаешь, я старею, наверное, мне уже нравятся свадьбы. Эта девушка мне понравилась. А знаешь, кто был у меня сегодня утром? Седрик.
– Вот чудно.
– Право, это было так трогательно. Он пришел проститься. Завтра уезжает. Он не мог сказать куда, но предполагаю, что в Норвегию. Я как-то не представляла себе его солдатом, но ведь он действительно был солдатом до того, как женился на мне, – плохим, наверное. Бедняга, как не повезло ему в жизни.
– Ну, не так уж плохо он жил. Он с удовольствием колупался в своих гротах. И потом – у него Найджел.
– Он привел Найджела сегодня утром. Его отпустили на день из школы проститься с отцом. Ты не знал Седрика, когда мы поженились. Он был чрезвычайно романтической натурой – по-настоящему. Я никогда таких не встречала. Друзья отца были все люди богатые и черствые – вроде Метроленда и Коппера. Я других и не видела. А тут вдруг встретилась с Седриком, он был беден и очень, очень мягкий. Высокий, гибкий и тонкий, и очень несчастный в своем нудном отборном полку, потому что он любил только русский балет и барочную архитектуру. Он был необычайно обаятелен и то и дело подсмеивался втихомолку над людьми вроде моего отца и офицерами-однополчанами. Бедный Седрик, мне всегда было так приятно находить ему новые игрушки. Как-то раз я купила ему осьминога, и мы заказали для аквариума каркас с резными дельфинами, отделанный листовым серебром.
– Этого не хватило бы надолго, если б даже я не встретил тебя.
– Да, надолго бы этого не хватило. Мне кажется, этот утренний визит немало его разочаровал. Он думал, у нас все будет на высокой трагической ноте, а я то, милый, у меня с похмелья так голова болела, что я не могла глаз раскрыть. Он беспокоится, что станет с домом, если его убьют.
– Почему это его убьют?
– Вот именно, почему? Разве только потому, что он всегда был такой плохой солдат. Знаешь, когда началась война, я совсем было решила, что и тебе туда же дорога.
– Мать тоже так решила. Но я принимаю против этого меры. Да, кстати, хорошо, что напомнила: мне надо заглянуть к полковнику Пламу. Он, должно быть, уже беспокоится. Я пойду.
– Он и сейчас на месте?
– Он никогда не уходит. Очень добросовестный офицер.
Сюзи тоже была на месте – дожидалась, когда полковник освободится и поведет ее обедать. При виде знакомой канцелярии приподнятое настроение Безила упало. Работа в военном министерстве напоминала ему о том, что он идет юдолью всех других; как только он получил ее, она потеряла для него всякую притягательность. Да и Сюзи не оправдывала его ожиданий, как он к ней ни подкатывался, она явно предпочитала полковника Плама.
– Добрый вечер, миленочек, – сказала она. – Пламуля уже спрашивал про тебя.
Безил прошел в дверь с надписью «Не входить».
– Добрый вечер, полковник.
– Вы можете говорить мне «сэр».
– В лучших полках никто не говорит командиру «сэр».
– Вы не в лучшем полку. Вы в строевой части. Что вы весь день делали?
– Вы не думаете, что общий тон вашего отдела улучшится, если я буду называть вас «полковник», сэр?
– Не думаю. Где вы были и что делали?
– Вы думаете, что я пьянствовал, не так ли?
– Я в этом уверен, черт подери.
– Но вы не знаете причины. И, наверное, не поймете, если даже я вам скажу. Я пьянствовал из рыцарских побуждений. Это ни о чем вам не говорит?
– Нет.
– Я так и думал. В вас нет тонкости, сэр. Если на моей могиле напишут: «Он пьянствовал из рыцарских побуждений», это будет трезвая правда-истина. Но вам этого не понять. Больше того, вы думаете, что я лоботрясничал, не так ли?
– Совершенно верно.
– Так вот, сэр, как раз тут-то вы и ошибаетесь. Я иду по очень интересному следу и вскоре надеюсь получить некоторые ценные сведения.
– Что вы имеете на сегодняшний день?
– Не предпочли бы вы несколько подождать, пока я не представлю вам дело в законченном виде?
– Нет.
– Тогда так. Я слежу за одной очень опасной женщиной, именующей себя Грин. Среди ближайших друзей она известна под кличкой «Пупка». Она выдает себя за художницу, но стоит только взглянуть на ее творения, и вы поймете, что это только ширма для деятельности совсем иного рода. Ее ателье – явка коммунистической ячейки. У нее есть агент в Соединенных Штатах по имени Парснип, он же Пимпернелл. Он выдает себя за поэта, вернее сказать, даже за двух поэтов, но опять-таки его творения выдают его с головой. Хотите, я почитаю вам что-нибудь из Парснипа?
– Нет.
– Я имею основания полагать, что Грин является главой подпольной организации, которая нелегальным путем переправляет за границу молодых людей призывного возраста. Вот по какому следу я иду. Что вы об этом думаете?
– Лажа.
– Я предполагал, что вы так скажете. Но вы ошибаетесь. Дайте мне время, и я представлю вам отчет получше.
– Нет, займитесь-ка делом. Вот вам список, тут тридцать три адреса предполагаемых фашистов.
