концов, все это шоу было затеяно для того, чтобы сделать рекламу ее новой книге.
Аннабел и ее бабушка вышли из гримерной как раз в тот момент, когда в дверях, ведущих в студию, появился Скотт. Увидев их, он остановился.
– Привет! – окликнул он с той самой беззаботной, мальчишеской улыбкой, которая заставляла тысячи женщин просить своих мужей не переключать телевизор на другую программу. – Позвольте поздравить вас, мисс Дав, – почтительно сказал он, подойдя. – Вы были просто великолепны… А это ваша дочь? – „Не переборщить бы', – подумал он про себя. – А что, если… Тут рядом, за углом, отель „Плаза'. Вам не хотелось бы выпить чего-нибудь?
– Благодарю вас, мы слишком устали после перелета, – вежливо, но твердо отказалась Элинор: довольно этот парень поиздевался над ней во время интервью.
Но Аннабел не спешила уйти – ей вовсе не улыбалась перспектива быть рано загнанной в постель в ее первый вечер в Нью-Йорке.
– А почему бы нам не сделать то же самое в нашем номере? – предложила она: они как раз остановились в „Плазе'.
За то время, что они поднимались в номер, Элинор узнала, что она прямо-таки создана для экрана – только кое-что следовало бы подшлифовать, так что Скотт с удовольствием поделится с ней некоторыми маленькими профессиональными секретами.
– Вообще-то, – прибавил он, – я бы сказал, что вы родом со Среднего Запада. Дело не только в вашем выговоре: вся ваша манера держаться, ваша прямота, откровенность указывают на это.
Элинор улыбнулась – на сей раз своей обычной улыбкой:
– Ну, а я могу совершенно определенно сказать, что вы тоже оттуда. Так и знала, что вы меня раскусите.
За шампанским теперь уже Элинор самым подробным образом интервьюировала Скотта, чем немало позабавила его.
Он был родом из Кливленда, штат Огайо. Там, еще в старших классах школы, он начал писать, затем учился в колледже связи. Потом работал младшим ассистентом в одной из кливлендских газет – нет, к сожалению, не в „Плейн дилер' – и в конце концов оказался в зарубежной редакции в качестве свободного журналиста. А тут как раз местному телевидению потребовался оперативно пишущий, не особо требовательный в смысле оплаты и не слишком привередливый к условиям работы сотрудник, и, поскольку предлагаемое жалованье было вдвое выше, чем в газете, Скотт согласился. Со временем ему стали заказывать материалы и довольно-таки значительного объема.
Скотт не упомянул о том, что благодаря своей мальчишеской внешности и обаятельной улыбке получил не слишком доброжелательное прозвище Мальчик-красавчик.
Ему повезло: его первое появление на экране произошло как раз тогда, когда все телевизионные станции принялись активно обхаживать молодежную аудиторию, а все дикторы старше тридцати пяти начали тайно обращаться к косметологам, чтобы ликвидировать предательские мешки под глазами. Так что юный годами и внешностью, но уже обладавший достаточным профессиональным опытом Скотт „выплыл' как раз в подходящее время – правда, совсем в неподходящем месте. Годом позже, оказавшись в Нью- Йорке, он предложил свои услуги местной станции новостей и, будучи принятым в качестве репортера, произвел впечатление на главного редактора всегда интересными, тщательно подготовленными материалами и эффектными интервью. Незадолго до описываемого момента он получил право выходить в эфир как сменный ведущий программ и интервьюер.
В полночь, когда Элинор уже спала, Скотт и Аннабел, обещавшие ей вернуться не слишком поздно, пили шампанское в ресторане „21'.
Спустя еще час они уселись в черный, запряженный лошадью скрипучий кэб – один из тех, что всегда безропотно маячит возле „Плазы' в ожидании клиентов, – и покатили в этом романтическом экипаже вокруг Центрального парка. Скотт нежно поцеловал Аннабел в нос и принялся обдумывать, как бы задержать ее в Нью-Йорке.
В какой-то момент в голову ему пришла очень неплохая идея.
– А тебе не хотелось бы попробовать себя в качестве фотомодели? – шепнул он ей. – Я могу устроить тебе встречу с лучшим агентом в городе.
– Все девушки, которых я знаю, мечтают быть стюардессами или фотомоделями, – ответила Аннабел. – Но я не уверена, что Ба разрешит мне.
– Тогда не спрашивай ее.
На следующее утро Аннабел уже сидела напротив холеной блондинки лет сорока с небольшим в бежевом габардиновом костюме. Вся стена за ее письменным столом была увешана листками бумаги с перечислением данных кандидаток в фотомодели. Скотт привел Аннабел в агентство, принадлежавшее чете Бейтс. Десять лет назад Мозес и Дженни Бейтс основали свою компанию на взятую в долг тысячу долларов; через три года они имели доход в триста тысяч и располагали штатом из тридцати девяти фотомоделей. Миссис Бейтс отбирала девушек и занималась их подготовкой, мистер Бейтс вел все финансовые дела. Со временем, набравшись опыта в своем новом деле, они обнаружили, что торговать красотой самых очаровательных женщин мира – не такое уж трудное дело; гораздо труднее было находить их.
Ежегодно Бейтсы рассматривали около пяти тысяч заявлений от желающих сделаться фотомоделью. Они устраивали конкурсы красоты по всей Америке и даже в Европе, поскольку на рынке фотомоделей наибольшей популярностью пользовались блондинки, а лучших из них следовало искать в Германии и Скандинавии. Фирмы, выпускавшие косметику, охотно платили большие деньги за новое эффектное лицо. Сетуя, что услуги Бейтсов обходятся дороговато, они, тем не менее, продолжали сотрудничать с ними, признавая, что девушек, соответствующих высоким стандартам красоты, очарования и профессионализма (в последнее понятие входили, кроме всего прочего, пунктуальность, терпение и дружелюбие), которых неукоснительно придерживалось агентство Бейтс, найти за более дешевую сумму невозможно.
– Пока не выщипывайте ей брови – только причешите. Посмотрим, как они будут выглядеть на снимках, – распорядилась миссис Бейтс. Покусывая карандаш, которым до этого делала какие-то заметки, она снова изучающе вгляделась в лицо Аннабел. – Пройдите-ка в туалет и снимите весь макияж. Мне нужно посмотреть на вас без него.
Когда Аннабел вернулась в кабинет, миссис Бейтс, прищурившись, некоторое время смотрела на нее, затем коротко кивнула:
