бываешь и что делаешь. Так прямо и скажи! Что бы ты ни скрывала от нее, это будет для нее не так страшно, как то, что она предполагает, тан что она тебя тут же простит. А на следующей неделе я обязательно приглашу тебя куда-нибудь пообедать, чтобы тебе было не так грустно. Положив трубку, Клер тихо сказала Элинор:

– Я учусь в вечерней школе.

– В вечерней школе! Но ведь вечерние школы существуют для людей, у которых… – Элинор умолкла, растерянная, вспомнив, как сама, вместе с другими безденежными парнями и девушками, училась в политехникуме. – Ты же получила хорошее образование, Клер.

– Я так не думаю. Я ведь мало чему успела научиться в Хэзлхерст-Парк, а потом ты отправила меня в этот дурацкий пансион.

– Какая неблагодарность! Кто захочет жениться на синем чулке? Мужчине нужна настоящая леди, которая украшала бы собой его гостиную.

– Но я не собираюсь просидеть всю жизнь в гостиной! Мы живем в двадцатом веке, а не в старые ларквудские времена! – Сестрам было известно, что в душе Элинор еще саднит незажившая рана от многолетнего унижения, которое заставляла ее испытывать семья Билли. – Я хочу сделать в жизни что- нибудь полезное! – запальчиво добавила Клер.

– А разве жены, матери не приносят пользы?

– Кроме того, чтобы сделаться женой и матерью, можно еще многое делать в жизни.

– Ну, ладно. Что же именно ты изучаешь для того, чтобы стать более полезной?

– Социологию, – с вызовом ответила Клер. Элинор была удивлена и встревожена:

– Я надеюсь, деточка, ты не собираешься быть социальным работником?

– А почему бы и нет, Ба? Это работа, которая приносит очень много пользы.

– Да, конечно. Все это очень хорошо – для других. Но не для тебя, Клер. Бегать по трущобам – занятие не для тебя.

– Но почему, Ба? Что ты имеешь против социологии?

Элинор вздохнула.

– Объясни мне поточнее, что такое эта твоя социология.

– Ну… она изучает, как развивалось общество, как оно функционирует – а иногда, наоборот, не функционирует.

– Но, дорогая моя, разве знания, полученные тобой в школе, достаточны для того, чтобы…

– Вот именно! Я еще собираюсь изучать антропологию, психологию и философию.

– И ты собираешься укладываться в два вечера в неделю?

– Раз уж ты теперь все знаешь, мне хотелось бы посещать все занятия. Если, конечно, позволит тот уровень знаний по этим предметам, который у меня есть. А если нет, придется подгонять.

– Но чего ради, дорогая? Приличные мужчины не любят брать в жены социологов и философов. Почему бы тебе не заняться изучением чего-нибудь… ну, не такого заоблачного, а более полезного для жизни? Ты могла бы, скажем, поучиться на кулинарных курсах в Кордон-Блу-скул. Уметь планировать семейное меню – это всегда плюс.

– Неужели ты не понимаешь, Ба, что меня интересует не только кухня, но и тот мир, который находится за ее пределами? – воскликнула уже не на шутку рассерженная Клер.

– Естественно, что он тебя интересует. Ты интеллигентная девушка и должна с пониманием слушать то, о чем говорят мужчины.

– А я хочу, чтобы мужчины с пониманием слушали то, о чем говорю я! – крикнула Клер. – Потому что я больше никогда в жизни не буду тратить время на пустую болтовню – такую, как на всех этих светских вечеринках!

– Да как ты смеешь говорить это мне?

– А почему я не должна говорить это тебе? Зачем мне скрывать то, что я думаю? Как ты не понимаешь, Ба, чем я хочу заниматься и почему!

– Но социология… Для чего тебе может пригодиться социология?

– Ба, мой интерес состоит в том, чтобы помогать другим. Ведь повсюду, куда ни глянь, сплошное неравенство.

– Ну, хорошо. А философия? Тут уж, по-моему, ты хватила через край. И потом, что общего между философией и детьми из трущоб?

– Философия – это идеи, а идеи – это то, на чем основана демократия, – сказала Клер раздраженно. – Я не понимаю, как мир мог дойти до состояния, в котором он сейчас находится, но я постараюсь понять это и по возможности сделать что-нибудь, чтобы изменить положение вещей.

– Одна молодая девушка ничего не может сделать для того, чтобы исправить все, что плохо в этом мире, – голос Элинор звучал не менее раздраженно.

– Мне никогда ничего и не удастся сделать, если я не буду пытаться, – упорствовала Клер.

– Почему бы тебе не предоставить заниматься этими вещами политикам? – воскликнула Элинор. – У них для этого есть соответствующие знания и опыт.

– Твое поколение – последнее, которое так слепо верит политикам.

– Мое поколение прекрасно обходилось без этих твоих претензий на интеллектуальность, – язвительно заметила Элинор.