Но это время еще не наступило, и Аннабел вместе с сестрами скучала в заваленном снегом Старлингсе, что никак не вязалось с ее представлением о приятном времяпрепровождении. Она спрыгнула с кресла у окна:
– Клер, поучи меня еще играть в бридж. Клер взглянула вверх и зевнула:
– Слишком мало времени до ленча.
Зазвонил телефон, и Клер стремглав бросилась к нему:
– Алло! – Но тут же разочарованно добавила: – Извини, Шушу. Я жду важного звонка. – Она с досадой хлопнула трубку.
– Держу пари, что речь идет о Генри, – поддразнила ее Миранда.
– Это не может быть Генри, – возразила Аннабел, снова забираясь в кресло. – Его полк только что отправили в Суэц.
– Перестаньте, вы – обе! – сердито оборвала их Клер.
Телефон зазвонил снова. Клер спрыгнула с софы, но Миранда уже схватила трубку:
– Кто-кто?.. Ка-Я-Эр? А что это такое?.. Кампания за ядерное разоружение… По-моему, вы ошиблись номером.
– Это меня! – Сильно покраснев, Клер перехватила у нее телефон, тут же договорилась с кем-то о встрече в Лондоне и положила трубку.
– Кто это был? – спросила Аннабел.
– Про что это? – подхватила Миранда.
– Не ваше дело, – огрызнулась Клер.
– Ба не нравятся все эти движения „долой бомбу', – заметила Миранда. – Она скажет, что благодаря атомной бомбе мы выиграли войну за десять минут… Что премьер-министр не нуждается в том, чтобы всякие там неблагодарные тупицы и подстрекатели советовали ему, как управлять страной… Ну, в общем, ты знаешь, что скажет Ба, Клер.
– Кампания за ядерное разоружение – вполне уважаемая организация, – горячо возразила Клер. – Бертран Рассел и еще шесть Нобелевских лауреатов поддерживают идею запрещения атомной бомбы, и Альберт Эйнштейн тоже. Если начнется война, ядерное оружие может уничтожить всю планету.
– И все-таки Ба это не понравится, – повторила Миранда.
– Я не терплю лжи! – прокашляла Элинор, взмахнув конвертом, который держала в руке. Это было на следующее утро в ее роскошно обставленной, залитой солнцем спальне. Элинор лежала в постели – у нее был бронхит.
Чтобы не встречаться взглядом с бабушкой, Клер водила глазами по красивой, уютной комнате. Стены были кремовые, шторы – ярко-желтые, как и парчовые драпировки кровати с пологом, опиравшимся на четыре столпа. На бессарабском ковре цвета увядшей листвы возвышалась софа времен Регентства с подушками из шкуры тигра. Кругом стопки книг и горшки с нарциссами, источавшими тонкий аромат.
– Будь любезна, посмотри мне в глаза, Клер, – потребовала Элинор, чихая. – Я хочу слышать, что ты можешь сказать в свое оправдание, – сердито добавила она, глядя на внучку, стоявшую перед ней в розовом свитере и твидовой юбке, потупив взгляд.
Заметив это выражение, Элинор, в который уже раз, с тревогой подумала: неужели она завела любовника? Это было предметом переживаний всех матерей, хотя ни одна из самих дебютанток (гораздо более неискушенных, чем полагали их матери) не знала об этом. „А вдруг он женат? – спрашивала себя Элинор. – Тогда какие, интересно, отговорки придумывает он для своей жены, каждый раз поздно возвращаясь по вторникам и четвергам?' Именно в эти вечера Клер явно занималась не тем, чему, по ее собственным словам, она их посвящала.
„Снова придется врать', – сокрушенно подумала Клер. Она вспомнила, как в детстве ее буквально ошеломило, что те же самые взрослые, которые учили никогда не лгать, потом врут тебе прямо в глаза про то, откуда берутся дети. Так, от взрослых она узнала, что частенько приходится говорить то, чего не было, для того чтобы не ранить чувства других, защитить кого-то или избежать гнева взрослых.
– Я жду, – гневно хрипела Элинор. Она чихнула снова, и одно из лежащих перед ней писем соскользнуло на пол. В верхней части листка Клер заметила гриф адвокатской конторы „Суизин, Тимминс и Грант'.
Снова отводя взгляд, она бухнула, не успев как следует подумать:
– Я встречаюсь с Адамом.
– Дважды в неделю? И всегда возвращаешься домой к десяти? Ну, и чем же вы с ним занимаетесь?
– Он учит меня играть в бридж. Я хочу научиться действительно хорошо играть.
– Ну, ладно. Это очень легко проверить. – Элинор протянула руку к кремовому телефону.
Клер, никогда не владевшая искусством лгать естественно и правдоподобно, почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног.
– Доброе утро, Адам. Ты за последнее время общался с Клер?
У Клер упало сердце. Она так надеялась, что Адама не окажется на месте.
– Не понимаю, почему ты не можешь ответить мне прямо, – произнесла Элинор, – но ты можешь поговорить с нею самой, если хочешь. – Она сделала Клер знак подойти к телефону.
В трубке, в самое ухо Клер, зазвучал голос Адама:
– Послушай, Клер, я не могу лгать своим клиентам. Если у тебя проблемы, я постараюсь помочь тебе, но скажи мне все как есть, иначе мне не удастся это сделать… Ты тайно встречаешься с каким-нибудь мужчиной?.. Нет? Хорошо! Ты занимаешься чем-нибудь незаконным?.. Нет? Тогда скажи Элинор, где ты
