путем! Если бы нам удалось проследить путь денег от владельца к владельцу, то после нескольких законных этапов, таких как подарки, жалованье, рента, проценты и прочее, мы неизбежно наткнулись бы на владельца, который вообще не имеет морального права на них, а приобрел деньги путем грабежа или других преступлений; и его прямые наследники имеют на них ничуть не больше прав, чем он сам».

— О, несомненно, несомненно, — отвечал Артур. — Но тут, несомненно, кроется логическая ошибка, если не сказать — подмена. Это относится как к деньгам, так и к материальным благам. Если оставить без внимания тот факт, что нынешний владелец приобрел то или иное имущество честным путем, и задать вопрос, а не добыл ли его кто-нибудь из прежних владельцев в прошлые века путем грабежа, то о каких гарантиях собственности можно говорить?

После недолгого размышления я вынужден был признать справедливость этих слов.

— В заключение мне хотелось бы сказать следующее, — продолжал Артур, — с точки зрения прав человека, если богатый «тунеядец», получивший свое состояние законным путем — пусть даже он не сложил в него ни капли собственного труда, — хочет истратить это состояние на собственные нужды, не внося своей доли общественно полезного труда в обмен на приобретаемые товары, пищу и прочее, то общество не имеет никакого права препятствовать ему. Но если мы смотрим на вещи с точки зрения Божественных установлений, то все предстает в ином свете. По меркам такого стандарта такой человек, безусловно, совершает грех, если отказывается использовать во благо других силы и разум, дарованные ему Богом. Эти силы и разум не принадлежат ни обществу — и, следовательно, человек не обязан возмещать ему свои долги, — ни самому человеку, который не вправе использовать их для собственного удовольствия; нет, они принадлежат Богу и должны использоваться согласно Его воле. А нам хорошо известно, в чем состоит эта воля: «Делай добро, не ожидая воздаяния за него».

— Тем не менее, — заметил я, — «тунеядцы» часто вносят большой вклад в благотворительные фонды.

— В так называемые благотворительные, — поправил он меня. — Извини, но мне иной раз хочется назвать это неблаготворительностью. Разумеется, я не собираюсь применять этот термин ко всем и каждому. Но, как правило, если человек, пользующийся всеми благами жизни — не заработав собственным трудом абсолютно ничего, — уделяет бедным какую-то часть своих богатств или даже отдает все свое состояние, он впадает в самообман, называя это благотворительностью.

— Но, отдавая излишнее, он, быть может, отказывает себе в смиренном удовольствии накопительства?

— Охотно соглашусь, — кивнул Артур. — При условии, что, испытывая страстное влечение к накопительству, он творит благо, преодолевая эту страсть.

— Но ведь даже тратя на себя самого, — настаивал я, — типичный богач в наше время часто действует во благо других, нанимая слуг, которые в противном случае остались бы без работы, а это ведь гораздо лучше, чем поощрять бездельников, просто подавая им.

— Очень рад слышать это от тебя! — заметил Артур. — Мне не хотелось бы кончать беседу, не коснувшись двух крайних заблуждений этой точки зрения, которые столь долго оставались незамеченными, что общество принимает их за аксиому!

— Двух заблуждений? — переспросил я. — А я, признаться, и одного не вижу!

— Первое из них — это ошибка двусмысленности, то есть утверждение, что «делать добро» (то есть помогать другим) — это значит непременно делать добрые (то есть справедливые) вещи. Другое состоит в том, что если один из поступков в чем-то лучше другого, то он уже тем самым является добрым делом. Я назвал бы это ошибкой сравнения, имея в виду, что она предполагает, что то, что является сравнительно добрым, является тем самым и положительно добрым.

— Тогда в чем же состоит твой критерий добрых дел?

— В том, чтобы сделать лучше всем, — взволнованно отвечал Артур. — А пока что мы — «рабы негодные». Позволь мне проиллюстрировать два этих заблуждения. Ничто так ярко не показывает ошибочность суждения, как попытка довести его до крайности. Допустим, я вижу, как в пруду тонут двое детей. Я бросаюсь в воду, спасаю одного из малышей, а другого оставляю тонуть. Разумеется, я совершил доброе дело, спася жизнь одному из детей, верно? Но… Или возьмем другой пример. Мне встретился задиристый прохожий, я сшиб его с ног и пошел своей дорогой. Конечно, это лучше, чем если бы я набросился на него и переломал ему все ребра не так ли? Но…

— Ну, на твои «но» нет и не может быть ответа, — возразил я. — Но я имел в виду эпизоды из реальной жизни.

— Что ж, давай рассмотрим одно из таких явлений современной жизни, как Благотворительный базар. О, это интересная тема для размышления — какая часть денег, собранная на таких базарах, действительно идет на благотворительность и действительно ли они расходуются наилучшим образом. Но чтобы лучше разобраться в этой теме, необходимы классификация и анализ.

— Буду рад получить такой анализ в готовом виде, — заметил я, — он часто ставит меня в тупик.

— Что ж, постараюсь не утомлять тебя. Допустим, мы организовали Благотворительный базар в фонд какого-нибудь госпиталя. А, В и С предложили свои услуги по изготовлению и продаже сувениров на аукционе, а X, Y и Z купили их, так что вырученные деньги можно отправлять в госпиталь.

Существует два вида таких базаров: на одном из них товары и сувениры продаются в основном по рыночной стоимости, а на другом устанавливаются карнавальные цены. Давай рассмотрим их по отдельности.

Во-первых — «рыночные цены». В данном случае А, В и С находятся точно в таком же положении, как и обычные торговцы; единственное отличие состоит в том, что они передают всю свою выручку госпиталю. Практически это означает, что они отдают госпиталю свой квалифицированный труд. Вот это, по-моему, и есть настоящая благотворительность. Лучшего я просто не представляю. Но X, Y и Z тоже находятся в таком же положении, как и простые покупатели на рынке. Поэтому говорить о благотворительности применительно к ним — это полнейший абсурд. И тем не менее они-то и считаются благотворителями.

Во-вторых — «карнавальные цены». Я хотел бы предложить простейший план, позволяющий разделить сумму на две части. Это «рыночная цена» и прибавочная стоимость. «Рыночная цена» такая же, как и в первом случае, а вот прибавочную давай рассмотрим повнимательнее. Итак, А, В и С не заработали ее, поэтому с этого момента мы не можем считать их благотворителями; это просто подарок X, Y и Z госпиталю. И подарок, на мой взгляд, далеко не самый удачный; куда лучше если уж покупать, то покупать, а если просто давать — то давать. В таком случае переплетаются два разных мотива. Если бы они просто дали деньги, это было бы настоящей благотворительностью, а поскольку их мотивы двояки, то получается всего лишь полублаготворительность. «Змея поймала свой собственный хвост». Вот почему я с крайним отвращением отношусь к подобного рода «благотворительности»! — Последние слова Артур произнес с особым пафосом, безжалостно сбив своей тростью головку у высоченного чертополоха, позади которого, как я успел заметить, стояли Сильвия и Бруно. Я попытался схватить его за руку, но было уже поздно. Задел он их или нет, этого я не знал; во всяком случае, они не придали этому ни малейшего значения и, весело улыбнувшись, поклонились мне. Я сразу понял, что видеть их могу только я; Артура феерическое состояние пока что не коснулось.

— Что ты его защищаешь? — удивился Артур. — Это же не Председатель Благотворительного базара? Ах, как жаль, что это не он! — свирепо добавил он.

— Знаете что, трость просвистела рядом с моей головой! — сказал Бруно. (Дети уже успели подбежать ко мне и схватить меня за руки.) — Вот здесь, возле самого подбородка. Как мне повезло, что я — не чертополох!

— Мы, кажется, уклонились от темы! — заметил Артур. — Боюсь, я совсем заговорил тебя и истощил твое бедное терпение. Мне скоро пора возвращаться. Послушай на прощанье несколько строк: