– Так ты согласен? – спросил губернатор.

– Я подумаю, – ответил ван Эрлик.

Гости и хозяин уже распрощались друг с другом, когда губернатор наклонился к пирату и сказал ему вполголоса:

– Кстати, Эйрик, ты привез с собой прелестного мальчонку. Я мог бы его купить – тысяч за двадцать.

– Мальчик не продается, – сказал Эйрик.

– Тридцать тысяч.

– Это мой племянник.

Лорд Эрад Тарета, высокородный губернатор планеты Лена, вздрогнул и обиженно отошел.

Этой ночью стажер Чеслав плохо спал без своего любимого сна. Вместо императора Теофана ему приснилась девица в прозрачном и розовом, и когда он проснулся утром, он сгорел со стыда при мысли о сенсорах, которыми наверняка была набита спальня.

Черно-серый эсминец массой покоя в двести тридцать тысяч тонн медленно поворачивался над затянутой в сиреневые облака планетой. Где-то вверху, в направлении сектора Чаши, таяло серебряное свечение гиперпространства, в которое ушел вражеский катер. Внизу – в гамма- диапазоне, пронзающем насквозь толстые облака, было видно, как догорают на поверхности Харита останки космоатмосферника.

Гнаться за катером не было смысла. Эсминец превосходил его по массе по крайней мере в восемьдесят раз, а это означало, что уйти в гипер он может только на расстоянии от планеты, в восемьдесят в кубе раз превышающем то, с которого прыгнула дерзкая маленькая блоха.

Экипаж эсминца был весьма разнороден: в кресле капитана сидел человек, но командир штурмовой группы, вытянувшийся перед ним, был баррийцем. Барриец был выше человека на добрый метр, и, что еще важнее, без всяких увечий. Его острый сорокасантиметровый клюв с шевелящимися белыми рыльцами нависал над капитаном, и на рыльцах взбухали капли токсина.

За штурманским пультом сидел представитель еще одной разумной расы – локр. Локры были идеальными штурманами, а мозг их по быстродействию превосходил компьютер. К сожалению, этим похвальным качеством локры обладали не всегда, а только в период, свободный от брачных игр, и потому всей империи локры были известны под прозвищем «полудурки», не совсем верным, – ибо локры пребывали совершенно без разума не половину, а не больше трети взрослой жизни.

Это был довольно странный экипаж из рас, непохожих ни разумом, ни обычаями, ни биологией. Объединяло их только одно: если присмотреться, видно было, что у человека под расстегнутым воротничком комбинезона роится серая дымка, и такая же дымка иногда появлялась сквозь перья баррийца.

– Команда на отстыковку не проходит, – доложил командир штурмовой группы.

– Почему?

– Челноки мертвы. Комп заработал единственный раз. На нем появилась надпись, что если мы не уберемся прочь, то управление откажет по всему эсминцу.

– Блеф!

– А космоатмосферник тоже в блеф врезался?

Человек повернулся к штурману.

– Сообщи им, что нам надо всего лишь похоронить своих людей. Что мы извиняемся за беспокойство.

С клубкового тела локра соскользнуло несколько чешуек. Просыпавшись на панель управления, чешуйки подхватились, слепились в клубок поменьше и зашныряли по клавиатуре.

– Скажи им, – продолжал человек, – что мы – враги принца Севира. Что нам нужно оружие, чтобы победить его. Враг моего врага – мой друг!

На экране внезапно вспыхнули строки:

– У Детей Плаща нет друзей. У Детей Плаща есть лишь Плащ. Ваш корабль опознан, Верховный Брат. Улетайте.

Верховный Брат Плаща медленно повернул голову.

Его штурман оплывал в пилотажном кресле, принимая удобную шарообразную форму. Отдаленные части тела сбились в кучку на панели управления.

– Ты запомнил тех, кто был на катере?

На главном экране медленно проступили три изображения. Девятилетний мальчик с ониксовыми глазами. Высокий подросток с военной выправкой и холодным взглядом спецназовца или преступника. Смуглый темноволосый человек лет тридцати пяти с изломанной бровью и улыбкой теплой, как реликтовое излучение.

– Первых двух нет в банках данных, – сказал штурман, – третий – Эйрик ван Эрлик. Уроженец Харита. В возрасте девятнадцати лет командовал корветом «Томия», нанесшим смертельные повреждения флагману Флота Вторжения. Был объявлен военным преступником. Занялся пиратством. За голову его назначена награда в два на десять в восьмой эргталеров. Согласно неподтвержденным сведениям, пять дней назад Эйрик ван Эрлик был уничтожен спецгруппой «Алайя», которой руководит один из заместителей начальника Службы Опеки, генерал Чебира. Согласно другим неподтвержденным сведениям, Эйрик ван Эрлик три дня назад угнал из орбитальных доков Аркуссы дредноут «Эдем». Всего зафиксировано восемнадцать случаев сообщений о гибели Эйрика ван Эрлика.

– Ну что же, брат, – сказал человек, – если коренные уроженцы планеты отказываются говорить с нами, быть может, мы можем побеседовать с их приемным сыном? Ты засек след?

– Да, брат, – ответил локр, – курс – внутренние области сектора Чаши, предположительно – они полетели на Лену.

После разговора вроде того, который полковник Трастамара имел с собственным начальством, большинство сотрудников Службы Опеки, да и не только ее, заторопились бы в столицу.

Ибо кого бы ни вышибли из вакуума в секторе Розы, – зазевавшегося контрабандиста с фальшивым транспондерным кодом, один из фрегатов ван Эрлика, или просто раздолбали пустой корабль, имитируя успешный бой за приз в двести миллионов эргталеров, – ясно было, что генерал Чебира всерьез настроен их получить.

Но полковник Трастамара не был озабочен такими частностями. Фрегат «Астарта», находящийся в подчинении Оперативного Штаба Службы Опеки, оставался возле Аркуссы, и подчиненные полковника снимали показания со всех свидетелей угона «Эдема», и, что еще важнее, со всех камер слежения, запечатлевших лицо «коммодора Аоко», руководившего пиратами.

Обвинений никому пока не предъявляли, тем более что руководитель филиала, барр Аристарх Фор, покончил с собой раньше, чем Служба Опеки успела подобрать спасательный бот. Барр сплел когти и разорвал себе горло, проделав это с соблюдением всех причитающихся церемоний на глазах трех шокированных техников, засунутых вместе с огромной птицей в космический гроб объемом четыре кубических метра. Перед смертью барр прочел трем бедолагам длинную лекцию о чести и достоинстве, и, как заметил один из слушателей, «говорил-то он вроде по-нашему, но я ни черта не понял».

Полковник Трастамара, один в каюте, как раз изучал эту самую речь, когда над дверью зашелестел звонок. Лепестки ее разошлись, и в каюту вошла майор Син, как всегда безупречно подтянутая, высокая, с короткой мальчишеской стрижкой и едва заметным ароматом летних фиалок.

– Медицинская сводка ван Эрлика, сэр! – доложила майор Син, кладя на стол чип.

Трастамара поморщился. Стандартные методики требовали регистрировать допрос на трех уровнях – вербальном, визуальном, и физиологическом. Результаты сводили в таблицы, загоняли в память, снова сводили в таблицы и снова анализировали. На один допрос приходилось пятнадцать рапортов. Полковник Трастамара не очень-то любил эти рапорты. После операции на Ондайе родилась мрачная шутка, что праправнук Живоглота предпочитает допросам расстрел, дабы не отягощать душу писаниной.

Анализ ответов ван Эрлика полковника интересовал меньше всего: он не стремился вытянуть из пирата правду, он хотел завербовать его.

Майор Син вставила чип в один из разъемов стола и доложила:

– Аппаратура наблюдала за состоянием ван Эрлика в течение трех периодов времени. До допроса