– Сожалею, но вынужден разочаровать вас. Нет, у меня нет малярии. Но ею болен человек, который мне очень дорог. Хинная корка действительно излечивает малярию?

Пальцы епископа поиграли огромным перстнем на среднем пальце, потом коснулись распятия.

– Да. Если малярия Счастливой Долины – это та же малярия, которой болеют в Южной Америке. – Его взгляд стал пронзительным. Струан почувствовал его силу, но глаз не опустил, глядя в лицо епископу с той же твердостью. – Много лет назад я был миссионером в Бразилии. Я заболел там их малярией. Но хинная корка исцелила меня.

– У вас есть хинная корка здесь? В Макао?

Последовало молчание, которое нарушалось лишь негромким постукиванием ногтей прелата по кресту; Струан сразу вспомнил китайского врача, постукивавшего пальцами по запястью Мэй-мэй. Он спросил себя, правильно ли он все рассчитал – относительно епископа.

– Я не знаю, сеньор Струан.

– Если хинная корка излечивает нашу малярию, то я готов заплатить. Если вам нужны деньги, вы их получите. Власть? Я дам вам ее. Если вам нужна моя душа, она ваша – я не разделяю ваших взглядов, так что это будет стоящий обмен. Я даже с радостью пройду через церемонию принятия католичества, но это было бы лишено всякого смысла, как мы оба хорошо понимаем. Я дам вам все, что вы хотите, если только это в моей власти. Но мне нужна кора. Немного. Я хочу вылечить от лихорадки одного человека. Назовите вашу цену.

– У вас весьма необычные манеры для того, кто пришел как проситель.

– Да. Но я исхожу из того, что, несмотря на мои манеры – или на то, что вы думаете обо мне, а я – о вас, – нам обоим есть, что предложить друг другу. Есть ли у вас хинная корка? Если есть, то излечивает ли она малярию Счастливой Долины? И если да, то какова ваша цена?

В комнате стало очень тихо, и в этой тишине навстречу друг другу устремились два потока разума, воли, мыслей.

– Сейчас я не могу дать ответа ни на один из этих вопросов, – сказал наконец епископ. Струан поднялся.

– Я вернусь сегодня вечером.

– Вам не нужно возвращаться, сеньор.

– Вы хотите сказать, что не будете иметь со мной дела?

– Я хочу сказать, что сегодня вечером может быть слишком рано. Понадобится время, чтобы оповестить каждого целителя страждущих и получить ответ. Я снесусь с вами сразу же, как только ответ будет получен. На все ваши вопросы. Где вас искать? На «Китайском Облаке» или в резиденции?

– Я пришлю человека, который будет постоянно ждать у вашего порога.

– В этом нет нужды. Я дам вам знать. – Епископ остался сидеть в своем кресле. Затем, видя, насколько глубока тревога Струана, он мягко добавил: – Не беспокойтесь, сеньор. Я пошлю людей в оба места, во имя Христа.

– Благодарю вас. – Уходя, Струан услышал, как епископ сказал ему вслед: «Ступайте с Богом», но не остановился. Входная дверь с треском захлопнулась за ним.

В неподвижной тишине маленькой комнаты епископ глубоко вздохнул. Его взгляд упал на драгоценное распятие, висевшее у него на груди. Он молча помолился. Затем послал за своим секретарем и распорядился начать поиски. Вновь оставшись в одиночестве, он разделил себя на те три самостоятельные личности, которые каждый генерал католического ордена должен был сочетать d себе единовременно. Во-первых, Божий помазанник Петр, первый епископ Христа, со всей высокой духовностью, которую это предполагало. Во-вторых, воинственный защитник Церкви в мирских делах, со всеми необходимыми для этого качествами. И, наконец, простой человек, который верил в учение другого простого человека, который был Сыном Божьим.

Епископ глубже сел в кресло и предоставил этим трем граням себя самого спорить друг с другом. И стал слушать их.

Струан поднимался по мраморным ступеням резиденции «Благородного Дома», усталый, но со странным чувством покоя в душе. Я сделал все, что мог, подумал он.

Едва он подошел к двери, как она широко и торжественно распахнулась. Ло Чум, старший над всеми слугами «Благородного Дома» в Макао, лучезарно улыбнулся ему беззубым ртом. Это был крошечный старичок с лицом цвета пожелтевшей слоновой кости и улыбкой гоблина. Он находился в услужении у Струана с тех самых пор, когда Струан впервые смог позволить себе нанять слугу. На нем была длинная белая рубашка, черные штаны и сандалии на веревках.

– Хелло-а, Тай-Пэн. Ванна готовый, завтрак готовый, одежды готовый, чего Тай-Пэн хочит, мозна. Ладно.

– Хейа, Ло Чум. – Струан не переставал поражаться тому, с какой быстротой распространялись все новости. Он ни минуты не сомневался, что если бы, едва ступив на берег, он бегом пробежал по пирсу и направился прямо сюда, дверь распахнулась бы перед ним точно так же, и Ло Чум точно так же стоял бы на пороге.

– Ванна, одежда можно.

– Компрадор Чен Шень был ушел. Говорил обратный приходить девять час, мозна?

– Можно, – устало ответил Струан.

Ло Чум закрыл входную дверь, заторопился впереди Струана вверх по мраморной лестнице и открыл дверь в спальню своего господина. От большой чугунной ванны поднимался пар – как всегда; на маленьком столике стоял стакан молока – как всегда; бритвенные принадлежности были аккуратно разложены, свежая рубашка и остальная одежда лежали на кровати – все, как всегда. Хорошо быть дома, подумал Струан.

– Тай-Пэн хочит колова чилло в ванну, хейа? – Высокое, пронзительное, тонкое хихиканье, похожее на ржание жеребенка.

– Ай-йа, – Ло Чум. Всегда говорит оч-чень плохие вещи, всегда говорит корова чилло в ванне джиг- джиг, все ему ладно, – проворчал Струан, снимая грязную одежду. – Разбуди массу Кулума, скажи здесь можно!

– Масса Кулум дома спать нет.

– Куда масса ушел? – спросил Струан.

Ло Чум собрал с пола одежду и пожал плечами:

– Весь ночь нет, масса. Струан нахмурился:

– Каждую ночь одинаково, хейа? Ло Чум покачал головой:

– Нет, масса. Один, два ночь здесь спать. – Он заспешил к двери.

Струан погрузился в воду, встревоженный сообщением об отсутствии Кулума. Господи, надеюсь у парня хватит ума не совать носа в Китайский квартал.

Ровно в девять утра напротив дома Струанов остановился богатый паланкин. Чен Шень, компрадор «Благородного Дома», грузно выбрался из него на мостовую. Он был в багряном одеянии, шапочку его украшали драгоценные камни, и он держался с большим достоинством, очень хорошо сознавая, насколько величествен его вид.

Он поднялся по ступеням, и дверь ему открыл сам Ло Чум – как всегда. Это давало Чен Шеню огромное лицо, ибо Ло Чум лично открывал дверь только Тай-Пэну и ему.

– Он ожидает меня? – спросил Чен Шень на одном из кантонских диалектов.

– Разумеется, ваше превосходительство. Простите, что я устроил вашу встречу так рано, но я полагал, что вы захотите быть первым.

– Я слышал, он покинул Гонконг в страшной спешке. Вы не знаете, в чем дело?

– С корабля он направился прямо к Тай-Пэну длиннополых, и...

– Это я уже слышал, – нетерпеливо оборвал его Чен Шень. Он никак не мог понять, что понадобилось Струану в монастыре, да еще так срочно. – Честное слово, Ло Чум, я не знаю, почему я с таким терпением