– Всего-навсего не оформленная до конца мысль, старина.

– Теперь, когда я спасся от судьбы худшей, чем смерть, – подумать только, жениться на этой фурии, – остается только радоваться, что больше мы не встретимся. И я волен попросить руки той женщины, которую люблю.

Рейфел знал, что друг говорит о Сабрине Ламберт. Та, несомненно, согласится. Судя по улыбке Дункана, он тоже был в этом уверен. Пусть Сабрина клялась, что они всего лишь друзья, но ясно как день, что она влюблена в Дункана.

– Я еще не решил, где остановлюсь, – сообщил Рейфел, – так что посылай приглашение на свадьбу в Норфорд-Холл. Там будут знать, где меня найти.

Дункан кивнул и отправился к дедушкам, сообщить хорошие новости. Оставшись в одиночестве, Рейфел хорошенько обдумал осенившую его поразительную идею. У него всего несколько минут на то, чтобы решить, стоит ли ее осуществлять или лучше вообще отказаться. Скоро прибудет экипаж Офелии, значит, времени на размышления не остается. Либо действовать немедленно, либо обо всем забыть.

Офелия рассеянно смотрела в окно дорожной кареты на унылый зимний пейзаж. Она и Сэди наконец отправились домой, в Лондон, но настроение у нее было не из лучших, да и холодная погода этому способствовала. Офелия уныло озирала коричневую траву, деревья, с которых облетела почти вся листва… словом, сцена такая же унылая, как ее невеселые мысли.

Неужели она действительно воображала, что ее настоящий дебют будет каким-то иным? Что мужчины, с первого взгляда ослепленные ее красотой, не станут виться вокруг? Что еще добрая сотня предложений не добавится к уже полученным до того, как она достигла брачного возраста? Но зачем им это нужно? Разве хоть кто-то из поклонников любил Офелию? Конечно, нет! Они ведь даже ее не знали!

А ее «подруги»? Мерзкие лгуньи! Боже, как она презирает этих прилипал! Ни одна не может назваться настоящей подругой. И вертятся рядом, в надежде, что им перепадет частица ее популярности и кто-нибудь из мужчин обратит на них внимание! Безмозглые дурочки! Неужели действительно думали, будто она не знает, почему им так нужно считаться ее ближайшими подругами? Но она знала. Всегда знала. Не будь Офелия признанной королевой сезона, они ни секунды не стали бы терпеть ее капризный нрав и взрывы вспыльчивости.

Офелия презирала собственную красоту и все же принимала как должное тот факт, что ни одна женщина не могла с ней сравниться. Мало того, это доставляло ей невероятное удовольствие. Но столь противоречивые эмоции плохо уживались между собой. Неизменно перевешивало то одно, то другое, вызывая в ней смятение и тревогу.

Зеркала были врагами Офелии. Она и любила их и ненавидела, потому что они показывали то, что видели другие при взгляде на нее. Совсем светлые волосы, ни одной темной прядки, портившей их совершенство; безупречная кожа цвета слоновой кости; изящно изогнутые брови, почти не требовавшие ухода; и ничем не примечательные голубые глаза, освещавшие поразительно красивое лицо. Все черты – точеный прямой носик, высокие скулы, манящие розовые губы, маленький твердый подбородок, который вызывающе выдвигался вперед, когда Офелия упрямилась, то есть почти постоянно, – так удачно гармонировали между собой, что буквально ослепляли каждого мужчину… если не считать двоих, но об этом лучше сейчас не думать.

Офелия взглянула на горничную, сидевшую напротив. Экипаж принадлежал лично ей: не такой большой, как у отца, с нарисованным на дверце гербом графа Деруич, но все же достаточно вместительный, чтобы поставить наверх два сундука с одеждой и саквояжем Сэди. Внутри хватало места для четырех пассажиров. Она уговорила отца разрешить ей обтянуть бархатом сиденья и поставила жаровню для обогрева в зимнее время. Сэди накрыла свои короткие ноги меховой полостью. Но она не носила столько нижних юбок, как хозяйка, и поэтому сильнее мерзла.

– Так вы расскажете мне, что случилось там, в поместье? – спросила Сэди.

– Нет, – решительно отказалась Офелия.

Сэди с сожалением прищелкнула языком.

– Расскажете, дорогая, рано или поздно обязательно расскажете, – уверенно объявила она.

Какая дерзость!

Но Офелия не сочла нужным высказаться вслух. Даже горничные подпадали под очарование ее красоты. Боялись коснуться ее изумительных светлых волос, боялись наполнить ванну слишком горячей или чересчур холодной водой, боялись притронуться к одежде из страха, что все помнут, боялись даже слово сказать. Она увольняла их одну задругой. Количество выгнанных служанок перевалило за дюжину, когда в доме появилась Сэди О'Доналд. Она ни в малейшей степени не благоговела перед хозяйкой. Фыркала в ответ на резкости и смеялась над суровыми взглядами. Сэди вырастила шесть дочерей, поэтому ее не трогали никакие театральные эффекты, как она называла взрывы вспыльчивости Офелии. Полная особа средних лет с черными волосами и темно-карими глазами, Сэди была пряма и временами до жестокости откровенна. Вопреки фамилии она не была ирландкой и однажды призналась, что ее деду просто понадобилось изменить имя.

Обычно Офелия рассказывала Сэди все, не дожидаясь поощрения, хотя близкие люди знали, что она не изложит сути дела, если не задать ей наводящих вопросов. Она сама ненавидела этот свой возмутительный недостаток, как, впрочем, и все остальные.

На этот же раз Офелия не сочла нужным поделиться с горничной, и любопытство взяло верх над Сэди. Что ни говори, а свадьба была назначена на сегодняшнее утро, но Офелия нашла горничную и, к величайшему изумлению последней, велела собирать вещи. На сборы она дала пять минут, заявив, что они немедленно покидают Саммерс-Глейд и возвращаются в Лондон. Сэди уложилась за двадцать минут, поставив своеобразный рекорд скорости и попросту покидав вещи в сундуки как попало.

– Значит, мы оставили его у алтаря? – настаивала Сэди.

– Нет, – сухо ответила Офелия. – И я не желаю об этом говорить.

– Но вы сами твердили, что должны обвенчаться с этим шотландцем и что иного выхода нет, после того как Мейвис застала вас двоих в его спальне. Конечно, вы были очень довольны, тем более что желали его возвращения, хотя бы для того, чтобы покончить со сплетнями, которые пошли по городу после разрыва первой помолвки. Тогда вы передумали и отказывались видеть его…