отсюда. А вы идите в подвал! И сидите там! Вы им на фиг не нужны. Нечего тут Брестскую крепость устраивать!

— Сядь! — взревел побелевший от ярости Ларри. — Сядь обратно, я сказал! Никуда не пойдёшь, идиот! Андрей! Тащи его в подпол. Будет брыкаться — дай по голове! И чтобы я его здесь больше не видел!

Ларри не интересовало — как выполнено его приказание, знал, что выполнено, и всё. Посмотрел на часы, покряхтывая выбрался из камина, осторожно, обходя осколки стекла, направился к окну, остановился в нескольких шагах.

— Ты, слева, — сказал Ларри одному из автоматчиков, — голову убери. Заметят — отстрелят. И вообще — смотреть мешаешь.

Неправильно было считать, что все внимание нападающих сосредоточилось на охотничьем домике. Пятеро, замеченные в ельнике, явно интересовались особняком. Было видно, как переговариваются, всматриваясь в выбитые окна. Один из них поднял руки к лицу, мелькнула ярко-зелёная точка на приборе ночного видения. Похоже, он был за старшего, потому что именно к нему от плюющегося короткими автоматными очередями домика подбежала согнувшаяся фигурка. Полученная команда тут же претворилась в лихой разбойничий свист — на крышу и в окна полетели факелы. Рекордная скорость, с которой возвели охотничий домик, не помешала Ларри раздобыть идеально просушенные сосновые доски и настоять на соломенной, а не черепичной или шиферной кровле. Получилось красиво и солидно, на долгие времена, но теперь красота и солидность сыграли роковую роль.

Дом занялся мгновенно. Первым из него вывалился человек с горящей головой, стал кататься по снегу, следом выскочил ещё один, тоже в огне, успел выпустить от живота веерную очередь, прежде чем прилетевшие с трёх сторон пули разорвали ему грудь.

— Не сметь! — рявкнул Ларри, уловив движение у окна, и снова бросил взгляд на часы. — Не сметь! Только когда я скажу!

Столб пламени от горящего дома заменял ослепшие прожекторы. Кандымская гвардия медленно выходила из ночной темноты и разворачивалась к особняку. Засевший в ельнике штаб тоже двинулся вперёд.

Ларри что-то прикинул в уме, сверился с часами и скомандовал засевшим у двери:

— Давайте в коридор, к другому окну, только не очень высовывайтесь, чтобы не заметили раньше времени. И не вздумайте первыми начать палить — только после нас. Патронов хватит? Бейте длинными, нам их надо в снег положить. Андрюха, следи! Не за первым, кто идёт, а за последним. Как только последний от ёлок шагов на пять отойдёт — вали его. И вы двое тоже бейте по последним, первых пока не трогайте.

Тут произошло странное. Откуда-то сверху прогремел жестяной командный голос, заставивший замереть атакующих бандитов.

— Стоять! — проревело с неба. — Всем стоять! Бросить оружие. Поднять руки! Вы окружены. Шаг влево, шаг вправо — открываю огонь на поражение.

— Бей! — завопил Ларри.

Ещё шестеро остались на снегу, но растерявшиеся на мгновение кандымчане тут же скрылись за деревьями и дружно открыли ответный огонь. За считанные секунды стены комнаты покрылись оспинами. Один из ребят Андрея вытянулся на полу с залитым кровью лицом — пуля вошла в правый глаз и на вылете разнесла затылок. Ларри стряхнул с рукава красно-белые ошмётки. Второго охранника тоже зацепило, он сидел, смертельно бледный, привалившись к стене, и Андрей, чудом оказавшийся невредимым, пытался перетянуть ремнём его руку выше локтя. Двое, в коридоре, были в порядке — оттуда слышался автоматный треск.

— Что это, Ларри Георгиевич? — спросил Андрей не поднимая головы.

— Хрен его знает, — сумрачно ответил Ларри, оттаскивая убитого в сторону. — Я тут знакомых попросил подъехать, когда началось. Вроде они.

— На часы поэтому смотрели?

— На часы, — наставительно ответил Ларри, — я смотрел потому, что мне их подарил Руперт Мердок. Дорог не подарок, дорога забота. А когда пальба началась, мне показалось, что хрустнуло. Вот я и беспокоился. Андрюха, тебе не кажется, что потише стало?

Интенсивность пальбы не то чтобы уменьшилась, но пули в комнату больше не залетали. Похоже, кандымские стрелки нашли себе более достойного противника.

Ларри вышел в коридор.

— Как вы? — поинтересовался.

— Живы.

— Хорошо. Пройдёмте в комнату. У нас только Андрей в строю остался. Да и нечего вам тут делать, без вас разберутся.

Трудно сказать, сколько времени продолжалась перестрелка, потому что время от времени что-то жутко ухало, и видно было в окно, как рядами укладываются вывезенные из самой Москвы голубые ели, перекрывая тропинки, подминая скамейки на паучьих, каслинского литья ножках, потом горизонтально метнулись жёлто-синие огненные языки, кто-то страшно взвыл, заметался живой столб пламени, упал, покатился и исчез за поваленными деревьями. Где-то у ворот виднелись синие стробоскопические вспышки, сопровождавшиеся нескончаемой пулемётной очередью, трассирующие пули проходили веером на метровой высоте — пылающий охотничий домик, подрезанный под окнами, мгновенно сложился и рухнул, выбросив в чёрное небо огромный сноп искр.

Пулемёт захлебнулся. Минутную паузу прервали застрекотавшие в нескольких местах автоматы. Потом начали рваться гранаты. Последние три взрыва оказались особенно мощными — стены особняка затряслись, и даже труп наполовину обезглавленного охранника подскочил на полу и плюхнулся в лужу крови с отчётливо прозвучавшим в наступившей тишине шлепком.

— Андрюха, — сказал Ларри, — я все забываю у тебя спросить… Ты в порядке?

— Нормально, Ларри Георгиевич, — ответил Андрей. — Царапина…

— Встань здесь. И остальные пусть подойдут.

Трое уцелевших встали рядом с раненым. Ларри рылся в карманах.

— Как зовут? — спросил он первого, кивнул, услышав ответ, и протянул ему бумажник. — Там немножко денег, но это не главное. Видишь — какой старый? Кошелёк мне достался от отца. Очень дорогая для меня вещь. Я хочу, чтобы ты её взял на память. Спасибо. Ты? Вот возьми эту ручку, я купил её для одного своего друга, но он погиб, и я не успел подарить. Хочу, чтобы она была у тебя. На память о сегодняшнем дне.

Присел на корточки перед раненым.

— У тебя семья есть? — спросил озабоченно. — Жена есть? Дети? Ты, наверное, умрёшь скоро. Хочу, чтобы ты знал — твоя жена теперь для меня будет, как сестра, твои дети будут мои дети. Я к твоим родителям приеду, расскажу про тебя. Слышишь? Я тебе больше ничем помочь не могу. Я с тобой, как с братом говорю. У меня братьев никогда не было. Ты мне теперь — брат.

Выпрямился, посмотрел на Андрея и протянул ему пистолет, который всё это время не выпускал из рук.

— Этот пистолет, — сказал Ларри, — это не простой пистолет. Мне его подарили одни люди. Они по специальному заказу сделали такой же пистолет, с которым когда-то Камо брал Тифлисский банк. Этот пистолет современный, но выглядит так же, как тот. Возьми. Ты хороший солдат. И пойди — приведи из погреба Платона Михайловича, а то он там беспокоится, думает, что нас всех поубивали.

Когда Андрей исчез, из бурелома, образовавшегося на месте судорожно возведённого за одну ночь парка из ангарских сосен и кремлёвских голубых елей, появился человек — чёрный от крови и копоти, в обгоревшем и превратившемся в лохмотья комбинезоне, с ручным пулемётом наперевес и трубой огнемёта за спиной. Человек шёл к дому, приволакивая левую ногу, перед окном споткнулся и осел в чёрный снег.

— Ты — старший? — спросил Ларри, пытаясь припомнить имена приведённых Шамилем людей.

— Нет, — прохрипел человек. — Я — Максим. Я был главным. А старшим был Владимир Петрович.