зацепившись, волочилась по брусчатке.
«Пожалуйста! – молил я. – Я прошу вас! Вот сердце. Вот голова. Аптечка далеко… меня не успеют откачать, а вас поймать… Ну что же мне, закричать?!»
Я огляделся и увидел, что, следуя моему примеру, все стаскивают броню, с которой срослись за время войны. Они, ликуя, указывали на меня и стаскивали редкие еще в нашей армии шлемы. Я видел пассов, смотревших на меня. Я пошел к ним. «Вы торговцы, вы все шпионы. Вы умеете убивать. Так сделайте одолжение, или я приду в вашу страну и предам ее мечу и огню. Ваших детей я буду сжигать в печах заживо. Убейте меня сейчас!»
Мой взгляд был, наверное, чересчур злобным и безумным. Пассы отшатнулись и растворились в толпе.
Я побрел куда-то вниз по улицам. Скоро я был у гавани. Сел на песок набережной и бросил к воде пластиковую кирасу и шлем. Они не долетели до воды. Упали на песок, словно мокрые тряпки, и замерли.
Я смотрел на них. Черное на желтом. Красиво. Красивее, чем даже черное на красном. Я заплакал…
«Все уже было. Уже ничего не изменить…»
«Я выполнил свою задачу. Был приказ завоевать. На тебе…»
«Что с тобой!? Прекрати! Ты идиот! Ну и что?!»
«Какая к черту богиня! Ты бредишь…»
«Иди ты к черту! Пошел… Она никто! Их, таких богинь, в каждом государстве здесь!.. А их у нас впереди сотни! Тысячи! И что, из-за каждой девки ты будешь такое закатывать?!»
«Иди проспись…»
Я смотрел на небо. Темное на голубом. Обрывки грозовых туч на бирюзовом небе. Черное на голубом! Даже красивее, чем черное на желтом…
«Она сама пришла! И сразу после заключения ми-Ра мы провели обряд».
«Да, мы с ней были! Она такая и есть. Да пошел ты…»
Оглядевшись, я вдруг осознал, что не помню, где, у каких ворот бросил капсулу. Я с трудом встал и подошел к воде. Надо умыться. Заплаканный бог – это нонсенс.
Я стоял на коленях в воде и умывался, когда услышал покашливание. Медленно обернулся. На песке в пяти шагах от меня стоял гвардеец и патруль из десяти охотников.
– Великий бог Прот утерял это. – Гвардеец держал в руках мои доспехи.
Я, снова взяв себя в тиски, сказал:
– Не утерял, а снял, чтобы умыться.
Гвардеец кивнул и скомандовал:
– Каре вокруг великого Прота!
Охотники вошли в воду, кто-то даже по колено, и окружили меня, стоя ко мне спиной и боком.
Гвардеец шел вне каре и, вероятно, вел меня к главному дому.
– Я иду к своему летающему кораблю, – сказал я, и гвардеец перенаправил каре к северным воротам. Благодаря ему я вспомнил, что именно там и оставил корабль.
За три квартала до ворот я уже видел его в просветы домов. Каре подвело меня к люку, и я, набрав код, собирался уже войти внутрь, но в это время гвардеец скомандовал:
– Каре на десять шагов пря-мо!
Кто куда смотрел, тот туда десять шагов и сделал. Кому-то пришлось обходить капсулу. Гвардеец протянул мне мои доспехи и сказал тихо:
– Не мне судить и… Боевой Зверь – мой учитель… Но так не делают… Она – ваш приз. Я был здесь на северных укреплениях, я все видел. Я вас видел. Я видел толпу, убегающую от вас. Я видел, как вы тащили на себе канонира и как вытаскивали с берега наших ребят… гвардейцев… Она – ваш приз. Вы победили…
Я горько ухмыльнулся, чуть не заплакав снова. Собрав волю и разум, я сказал:
– Она ничей не приз. Она богиня… Она женщина и призом быть не может. Не в нашей армии! Я прав, лейтенант?
– Конечно. У нас не принято… Мы не варвары, но…
– Никаких но… Даже не думай о таком… Прощай и удачи тебе, лейтенант с северных ворот…
Я рвал штурвал на себя, взмывая свечой в небо. Руки побелели и начинали болеть. Дури-то во мне много… Капсула не выдержала подъема. Компенсатор сорвался и сорок «же» ударили меня в грудь, выбив из нее воздух и остановив на мгновение сердце. Аварийное гашение скорости было тоже что-то с чем-то. Я висел на неработающем личном компенсаторе, встроенном в кресло, и пытался прийти в себя.
Ремонт делал уже на орбите. Без компенсатора летать нельзя. Хорошо, ЗИП мы еще не растащили на мелкие нужды. Восстановив частично гашение, я снова сел в пилотское кресло и повел капсулу в атмосферу.
Я восемь часов гонял ее в стратосфере и почти у земли. Делая свечи и падая в пике. Крутя бочки и ставя машину на попа. Под конец я рухнул в океан. Капсула – как тот предмет, что не тонет. Она всплыла, словно мифологический кит, и, отражая солнце, стала неторопливо покачиваться на невысоких волнах.
