взгляд от Илэйн, а от Найнив еле заметный взмах рукой – нетерпеливый, показывающий, чтобы он продолжал.

– Пойдем дальше, – сказал Мэт, отводя от них взгляд. Очень трудно удержаться от вздоха, имея дело с женщинами. – Тот, кто направил по нашим следам голама, знает, что Чаша Ветров во Дворце Таразин. Если он – или она – пошлет голама сюда, кто-нибудь из вас может погибнуть. Возможно, многие. Я не могу защитить всех. Может, ему удастся захватить и Чашу. Вдобавок ко всему на свободе еще и Фалион Бода, вряд ли она одна, даже если учесть, что Испан у нас в плену, а это означает, что тут замешана и Черная Айя. Если вам мало Отрекшихся и голама. – При упоминании о Черной Айя Реанне и Мудрые Женщины выпрямились даже с большим возмущением, чем Мерилилль и ее подруги, а Айз Седай подобрали юбки и застыли, точно готовы гордо удалиться, обуреваемые гневом. – Теперь вы понимаете, почему необходимо покинуть дворец и спрятать Чашу в таком месте, о котором голаму ничего не известно? И о котором не знает Черная Айя. Вам понятно, почему это не терпит отлагательства?

Фырканье Ренейле спугнуло бы и гусей, находись они в соседней комнате.

– Ты повторяешься, мастер Коутон. Мерилилль Седай говорит, что никогда не слышала о голаме. Илэйн Седай говорит, что видела странного мужчину, только и всего. Что это за... стасис-накопитель? Этого ты не объяснил. И вообще, откуда у тебя все эти сведения? Почему мы должны покидать воду из-за россказней человека, у которого разыгралась фантазия?

Мэт без особой надежды взглянул на Найнив с Илэйн. Раскрой они рты, все давным-давно закончилось бы. Но они лишь пристально посмотрели на него. Мэт почти слышал, как у них скрипят зубы, так они старались сохранить на физиономиях бесстрастные маски Айз Седай. Чего он не понимал, так это их молчания. Сухое изложение случившегося в Рахаде – вот все, что они поведали остальным, и он готов поспорить на все свое имущество, что они не упомянули бы о Черной Айя, найди какое-нибудь объяснение своему появлению во дворце с отрезанной от Источника Айз Седай. Испан содержали в другой части дворца, о ее присутствии знали немногие. Найнив приготовила какое-то пойло и почти насильно влила ей в глотку – вонючий настой из смеси трав, от которого выпученные глаза женщины тут же начали закрываться, она захихикала и заспотыкалась. Остальные женщины из Связующего Круга расположились в той же комнате, чтобы ее охранять. Они, конечно, были не в восторге, но старались изо всех сил. Найнив предельно ясно объяснила, что, если они упустят Испан, самым лучшим выходом для них будет последовать за ней, не то она займется ими сама.

Мэт очень старался не смотреть в сторону Бергитте, стоящей вместе с Авиендой у двери. На айилке было платье жительницы Эбу Дар; не простое шерстяное, которое она надевала прежде, а серебристо- серое шелковое для верховой езды, на фоне которого очень странно смотрелся висящий у пояса нож в незамысловатых ножнах, с рукояткой из рога. Бергитте давно сменила свое платье на обычную короткую темно-голубую куртку и широкие темно-зеленые штаны, колчан тоже уже висел у нее на бедре. Именно она была источником всех сведений Мэта о голаме и стасис-накопителе, за исключением того, что он своими глазами видел в Рахаде. И он ни в коем случае не должен раскрывать этот источник, как бы его ни припекло.

– Я читал об этом в книге... – начал было Мэт, но Ренейле перебила его.

– В книге, – усмехнулась она. – Я и на время не откажусь от морского ветра из-за книги, о которой Айз Седай ничего не известно.

Неожиданно Мэта точно обухом по голове ударили. Свет, он же тут единственный мужчина! Лан удалился по приказу Найнив, ушел так же покорно, как Беслан по приказу матери. Том и Джуилин упаковывали вещи. Теперь они уже, наверно, закончили. Только бы их хлопоты не оказались напрасными; только бы удалось уехать. Единственный мужчина, окруженный стеной из женщин, – хоть бейся головой об эту стену, пока мозги не превратятся в яичницу-болтунью. Это не имело смысла. Никакого. Они смотрели на него в ожидании.

Найнив, в голубом платье с кружевами и желтыми вставками, перекинула косу через плечо, так что та лежала на груди, но тяжелое золотое кольцо – кольцо Лана, как выяснилось, – не заслоняла, что явно не было случайностью. Лицо у Найнив оставалось спокойным, руки тоже спокойно лежали на коленях, хотя иногда она то сгибала, то разгибала пальцы. Илэйн, в зеленом шелковом платье жительницы Эбу Дар, рядом с Найнив казалась полуобнаженной, несмотря на дымчатый кружевной воротник под самый подбородок; она смотрела на Мэта ничего не выражающими глазами, похожими на холодные глубокие голубые озера. Ее руки тоже лежали на коленях, но временами она начинала водить пальцами по золотым нитям вышивки на юбке, хотя тут же прекращала. Почему они ничего не говорят? Хотят отомстить ему? Или это тот случай, когда они рассуждают так: «Мэт любит командовать, пусть-ка посмотрит, удастся ли ему это без нашей помощи?» Возможно, Найнив на такое не способна, правда, не в столь серьезной ситуации, как сейчас. Но не Илэйн. Тогда почему?

Реанне и Мудрые Женщины больше не старались отодвинуться от Мэта, и их поведение по отношению к нему тоже изменилось. Тамарла кивнула ему со сдержанным уважением. Медововолосая Фамелле зашла так далеко, что одарила Мэта дружеской улыбкой. Странно, щеки Реанне пошли бледными красными пятнами. Они не настроены против него, он отчетливо ощущал это. Ну и что? Эти шесть женщин не произнесли по собственному почину и дюжины слов с тех пор, как вошли в комнату. Каждая из них тут же запрыгает, если Найнив или Илэйн щелкнет пальцами, и будут прыгать, пока им не велят остановиться.

Мэт повернулся к остальным Айз Седай. Безгранично спокойные, бесконечно терпеливые лица. Разве что... Взгляд Мерилилль на мгновение метнулся мимо него к Найнив и Илэйн. Сарейта под его пристальным взглядом начала медленно разглаживать руками юбки, очевидно, не осознавая, что делает. Мрачное подозрение вспыхнуло в его сознании. Руки, скользящие по юбкам. Краска на щеках Реанне. Колчан Бергитте наготове. Мрачное подозрение. Он и впрямь ничего не понимал и действовал до сих пор тоже неправильно. Мэт бросил на Найнив суровый взгляд, на Илэйн – еще суровее. Сидят, точно воды в рот набрали...

Он медленно направился к женщинам Морского Народа. Просто подошел к ним, но услышал, как Мерилилль презрительно фыркнула, а Сарейта пробормотала:

– Какая наглость...

Ну он и в самом деле был близок к тому, чтобы показать им, что такое наглость. Если Найнив и Илэйн это не понравится, пусть бы больше доверяли ему. О Свет, он терпеть не мог, когда его использовали! Особенно если понятия не имел, как именно и зачем.

Остановившись перед креслом Ренейле, он вгляделся в смуглые лица женщин Ата’ан Миэйр за ее спиной и только потом перевел взгляд на нее. Она нахмурилась, поглаживая рукой засунутый за пояс нож с усыпанной лунными камнями рукояткой. Ренейле была не просто хорошенькая – красивая, средних лет, и при других обстоятельствах Мэту доставило бы удовольствие заглянуть ей в глаза. Они у нее как большие черные озера, и любой мужчина с радостью провел бы целый вечер, глядя в них. При других обстоятельствах. Морской Народ был мухой в кувшине со сливками, и Мэт не понимал, как ее оттуда вытащить. Он изо всех сил старался сдержать охватившее его раздражение. Проклятие, что делать?

– Все вы способны направлять Силу, как я понимаю, – спокойно сказал Мэт, – но мне на это наплевать. – Всегда было наплевать. – Можешь поинтересоваться у Аделис или Вандене, волнует ли меня, способна женщина направлять или нет.

Ренейле взглянула мимо него на Тайлин, но обратилась она не к королеве.

– Найнив Седай, – сухо произнесла она, – я уверена, в нашей Сделке не упоминалось, что я должна выслушивать этого молодого человека, которому разве что паклю доверила бы щипать. Я...

– Проклятье, плевал я на все твои Сделки, ты, дочь песков! – огрызнулся Мэт. Выходит, ему не очень-то удавалось справляться с раздражением. Кто, интересно, все это выдержит?

Женщины, стоящие позади Ренейле, тяжело задышали. Свыше тысячи лет назад какая-то женщина из Морского Народа обозвала эссенийского солдата сыном песков, вонзив клинок ему под ребра. Ожили воспоминания других людей, лежащие глубоко в сознании Мэта Коутона. Не самое страшное оскорбление среди Ата’ан Миэйр, но очень близкое к этому. Лицо Ренейле налилось кровью, вытаращив глаза от ярости, она зашипела, вскочила на ноги, усеянный лунными камнями кинжал мгновенно оказался у нее в кулаке.