– Неужели нам не обрести ее вновь? – спросил котенок.

– Я не знаю, – сказал Степан. – Лес зовет. Наши души стремятся в него всю жизнь. Однако мы потеряли навыки, и большинству кошек проще добывать себе пищу рядом с человеком или кормиться с его руки. Но мне кажется, что сердце кошек остается в лесу всегда. Не зря нам снится, как мы охотимся ночью, скачем с ветки на ветку и бежим меж могучих стволов при свете луны, устрашая птиц и зверушек. Нам чудится журчание ручья и шорох трав. Становится завидно, когда встречаешь в лесу рысь или лису. Они здесь дома. А мы стремимся сюда, а как попадаем, чувствуем себя не в своей тарелке и выбираемся обратно к людям. Но душа кошачья все равно рвется к дикой природе. Не зря у нас все сказки и колыбельные мурлыкалки о темном лесе и сказочных временах, когда мы водили в лесах дружбу с драконами, охотились там наравне с ястребами, волками и другими отважными зверями. Моя бабушка, жившая еще до революции, поведала мне, что после смерти все добрые и храбрые кошки возвращаются в вековой лес и живут там так, как жили их предки, господствуя среди ветвей и охраняя лесные границы. Эй! – шепотком окрикнул рассказчик, – ты, что, спишь уже? Ну, спи-спи. Ведь все это только бабушкины сказки. Но лес и впрямь манит, так манит…

Однажды, когда Степан и котенок шли по хвойному бору на север, прямо на них повеял свежий морской ветерок. И вскоре из-за деревьев открылся чудесный Финский залив, в голубой дали которого замерли белые паруса нескольких рыбацких лодок. Они пошли по берегу, лапы проваливались в приятный белый, с хвойными иголками песок. Вскоре они наткнулись на своих кошек. Те были такими же истощенными и затравленными, какими вышли из Ленинграда, а Степан и котенок, напротив, посвежели и поправились. Кошки прятались под утесом, где ловили чаек и разоряли их гнезда. Они рассказали, что все-таки наткнулись на партизан, которые устроили на них настоящую облаву, палили из автоматов и пытались загнать, как волков. Но почти всем кошкам удалось от них скрыться. Здесь они ждали Степана не более суток, надеясь, что тот приведет значительно больше спасшихся…

Потом все вновь тронулись в путь. Вскоре они прошли пограничные блокпосты. Деревенские избушки кончились, и начались одинокие европейские домики – чистенькие, с высокими крышами и обязательным прямоугольным водоемом для разведения рыбы. Кошки, уставшие или раненые, прощались с остальными и оставались на окраинах прибалтийских городков. Всего через четыре ночи после пересечения старой границы кошки, наконец, добрались до своей цели – мирного Таллина, города, где их собратья обитали на высоких чердаках и в обустроенных хозяевами мансардах.

Они вошли в него ночью, пробежали по темным закоулкам, вышли в небольшой парк с речушкой и заночевали под пешеходным каменным мостом, соединявшим аллейки на двух берегах. Проснувшись днем, кошки осознали, что полный опасностей путь все-таки завершен. Радуясь, они стали ласкаться, лизать друг друга за ушами и мяукать поздравления. Некоторые тут же всплакнули, вспомнив, сколько их вышло из блокадного Ленинграда и как мало добралось до цели.

Проводник также поздравил всех с прибытием в мирный город и сказал, что он свое дело сделал и всем теперь нужно начинать новую жизнь «самим по себе», как и положено кошкам. И пожелал всем в этом удачи. Потихонечку все начали расходиться, и к вечеру под мостом осталось лишь несколько ослабевших в пути кошек. Степан принес им пару голубей, а сам побрел дворами искать жилище. Котенок, побоявшийся остаться в одиночестве среди чужого города, догнал его и пискляво окликнул. Тот даже не обернулся, лишь нервно повел обрубком хвоста.

– Ну что ты увязался за мной, – строго сказал он. – Иди своей дорогой. Помяукай на бульваре, может быть, тебя подберут какие-нибудь дети. Ты ведь еще котенок, к тому же у тебя пушистая шерсть. Таких, как ты, часто подбирают люди и приносят к себе в дома. Там тепло и уютно. Для тебя это лучшая участь, чем побираться со мной по портам и подвалам.

– Разве мы не можем поселиться у каких-нибудь других кошек? – спросил наивный котенок.

– Ты не понимаешь! – осадил его Степан. – Мы беженцы, мы здесь лишние, и никто не разделит с нами свою сытую жизнь. Наш удел – помойки и отбросы. Но это лучше, чем смерть от голода и свирепых крыс Ленинграда. А теперь ступай, ты еще можешь найти себе новых хозяев.

Так и не обернувшись, Степан шел дальше. Но и котенок бесшумно бежал за ним. Вскоре они оказались на набережной и пошли вдоль парапета. Кот замедлил шаг и вдруг резко развернулся. Котенок сел.

– Я смотрю, по-хорошему ты не понимаешь, – сказал Степан грозно.

Медленно, как лев, он двинулся на котенка.

– Пш-ш-ш! – зашипел он, занося над ним когтистую лапу.

Котенок скользнул в сторону, избежал удара и сел неподалеку. Кот хищно повел головой и, яростно воя, как делают коты под окнами, продолжал наступать на котенка.

– Эй! Ты чего маленького обижаешь! – топнул перед Степановым носом подоспевший прохожий. – Ах какой негодник, такого красавчика обижать. – Отскочивший Степан вялой рысцой убегал прочь. – Ух, я б ему показал! – продолжал негодовать человек.

Тут котенок почувствовал, что его лапы отрываются от земли, и он оказался на руках у пожилого человека в пальто и шляпе. Вместо того чтобы обрадоваться, маленький кот отчаянно пищал и рвался к бывшему вожаку, который уже почти скрылся из виду.

Человек повесил зонт на руку, стащил с себя шарф и завернул малыша в него. Через некоторое время, пройдя по узким брусчатым улицам в глубь города, они оказались в одном из старинных домов.

Здесь у человека была маленькая квартирка, но зато на двух этажах. Комната на первом этаже была кухней, столовой и гостиной одновременно, а на втором располагались спальня и мастерская – подобравший котенка дедушка был художником. Этажи соединяла узкая деревянная лестница. Котенок сразу решил осмотреться и, с трудом запрыгнув на высокий подоконник, похожего на бойницу окна, увидел замкнутый дворик, через который тянулись веревки с бельем. С художником жили еще три кошки. Но они большую часть времени проводили на чердаках и крышах. Домик был слеплен с другими домами, поэтому передвигаясь по крышам, кошки могли спокойно путешествовать по всему кварталу.

Здешние кошки пренебрежительно относились к котенку и даже отбирали у него еду. Они шипели на него, говорили, что он беженец и должен знать свое место. Хозяин, напротив, заботился о котенке, но он был беден и мог поделиться со своим питомцем только хлебом и молоком.

Шло время, наступило лето, и котенок стал сам вылезать на чердак и гулять по соседним крышам. Оказалось, что все здешние кошки холодны и неразговорчивы. Он спрашивал у каждой встречной, не знают ли они беженца по имени Степан, но те только шипели в ответ.

«Как там моя мама? – думал дождливыми вечерами котенок, сидя на подоконнике. – Может быть, там стало уже не так плохо и они смогли прокормиться? Как жаль, что они не перебрались с нами. Вот найти бы Степана и позвать его жить сюда. Хозяин наверняка был бы не против – он человек добрый. Где же теперь мой единственный родной кот? Скорее всего, в порту, охотится на здешних крыс».

Лето прошло спокойно и счастливо. Казалось, что жизнь, наконец, утряслась и теперь так будет всегда. Но с началом сентября тень войны нависла и над Таллином. По городу замаршировали немецкие войска, потянулись колонны грузовиков. Начались бомбежки. Из разговоров людей котенок понял, что на город неумолимо надвигается фронт. Однажды дождливой осенней ночью в дверь громко постучали, хозяин в тапочках и ночной сорочке со свечою в руках спустился вниз. Внизу отворилась дверь, послышалась немецкая речь и испуганный голос хозяина. Дверь захлопнулась, и котенок больше никогда не видел этого доброго человека.

Утром пришли какие-то люди в темных плащах и шляпах, с повязками на рукавах и перевернули дом вверх дном. Выбрасывали с полок книги, вытаскивали ящики из столов, распарывали матрасы и даже сдирали паркет. Котенка они взяли за шиворот и выбросили из дома, захлопнув перед ним дверь.

«Ну, что ж, – подумал он, – вот и повод пойти искать Степана».

По мостовой в одном направлении спешили машины и грузовики с войсками. Даже за их грохотом котенок уловил гул канонады – такой же, что неотступно сопровождала его в Ленинграде. Он не знал, где находится порт, но решил бежать туда, куда спешили люди, – может быть, они хотели покинуть город морем. Он очень быстро понял, что оказался прав. Казалось, весь город стекался на пристань. Здесь были тысячи солдат, среди которых пробивались автомобили. Стоял такой шум, что хотелось умчаться прочь. Но котенок твердо решил искать своего друга.

Вдруг он услышал протяжный гудок – отходил пароход, на который все старались попасть. Следом уши зверька пронзил отчаянный, до боли знакомый звук воздушной тревоги. Люди тут же начали разбегаться в