Бои шли в пригороде, и с каждым шагом канонада становилась все отчетливее, превращаясь из равномерного гудения в капель из хлопушек и раскатов грома. Кошачий ручей быстро двигался по аллеям с обложенными мешками памятниками, и в темноте можно было подумать, что это кто- то перегоняет стада. Кошачьи хвосты покачивались над колонной, как штыки на плечах у бойцов. Скоро парки превратились в болотистый лес, и кошки, приспособленные природой для ночной жизни, запрыгали по заросшим жухлой травой кочкам, не сбавляя хода. Некоторые ослабевшие от голода кошки падали в ледяную воду, выскакивали все в тине, встряхивались и, тощие, как скелеты, ощетинившись сосульками, двигались дальше.

Фронт приближался, и сквозь сосновые стволы стало видно зарево, вспарываемое розовыми вспышками, за которыми следовали трескучие раскаты грома. Не так давно здесь шли бои. Из затянутой тиной воды выглядывали сапоги и цепкие бледные кисти мертвецов, обрамленные рукавами шинелей.

Много деревьев было повалено, некоторые расщеплены, сломаны или вырваны с корнем. После города мертвецов сладковатый запах болот казался зверушкам свежим, они принюхивались и часто порывались остановиться, но их вожак мчался и давал понять, что передышек делать не собирается.

Котенок старался не отставать, но когда начались кочки, он с первым же отчаянным прыжком плюхнулся в воду. Он перепугался, что утонет, дернулся вверх, и его головка показалась на поверхности. Над ним пролетали кошка за кошкой, а иногда и по две сразу. Он поплыл к той кочке, на которую все скакали, и стал карабкаться на нее. Вдруг кто-то из котов схватил его за холку, и котенок стал совершать головокружительные перелеты с кочки на кочку в чьих-то мягко сжатых зубах.

Кошки выскочили из болотистого леса и кинулись вверх по склону лесного холма. Котенка выпустили, и он шмякнулся на покатую землю с сырой прошлогодней листвой. Он так и не увидел того, кто вытащил его из болота.

– Бежим, малыш! – сказал, не останавливаясь, какой-то кот. – Ты можешь отстать и остаться один.

Котенок во весь опор помчался вперед, обгоняя взрослых, и вскоре почти нагнал предводителя. Степан достиг вершины лесистого перевала и замер над мерцающим за краем холма небосводом.

– Стоять! – закричал он кошкам, и те рухнули, облепив собою склон горы. Котенок лежал в первых рядах, и Степан казался ему громадным, как монумент. Позади него грохотала и сверкала война, а перед кошками гордо двигалась могучая темная тень вожака.

– Слушать меня внимательно! – приказал кот-предводитель. – Скоро перед вами откроется фронт. Он шумный и страшный. – От этих слов по спине у котенка пробежали мурашки. – Но знайте, его грохот не против вас! Это одни люди пугают им других людей. А до вас им нет дела. Я не буду давать много советов: вы забудете их, как только выйдете на линию огня. Ведите себя так, будто за вами гонится разъяренный пес. Двигаться нужно зигзагами, во весь опор, без оглядки и прямо навстречу огню. Вы – звери, и вы без всяких инструкций знаете, как вести себя при любой опасности. Когда окажетесь на той стороне, не прыгайте в окопы, быстрее прорывайтесь в тыл. Бегите до тех пор, пока война не останется далеко позади. Потом лесом пробирайтесь на запад, к небольшой реке, которая течет в глубоком-глубоком овраге. Идите по ее течению к заливу, пока не наткнетесь на взорванный мост. Я буду ждать вас под ним до завтрашней темноты. – Степан хищно мотнул головой, кажется, слегка зарычал и вдруг рявкнул: – А теперь вперед!

Он медленно повернулся мордой к громыхающему зареву и, издав боевой рев, прыгнул, ринулся с вершины и скрылся за бугром. Кошки заскакали следом и волной понеслись вниз по склону холма. Котенок, подражая Степану, пискляво, но смело мяукнул и помчался в кошачьем потоке. Под холмом протекал ручей, кошки с разбегу плюхались в воду, выскакивали на берег и летели вперед через поле, пологим бугром пролегающим до горизонта. Кометами сверкали ракеты, хлопала шрапнель, расстилался дым. Тряслась и трепетала под лапами земля. В стороне ревели «катюши», выбрасывая в небо над врагом визжащий огненный град, черными кустами поднимались над горизонтом взрывы. Зверьки с воем неслись в лобовую атаку. Впереди показалось раскидистое дерево, росшее на бугре, за которым открывалась линия огня: широкая, черно-белая от мерцающих огней полоса взрыхленной земли, усыпанная скрещенными столбиками и обмотанная колючей проволокой.

Кошки саранчой заскакали над русскими траншеями и блиндажами. Роняя котелки с едой, солдаты в ужасе прижимались к земле, когда над их головами полетели длинные хвостатые тени.

Впереди простиралась нейтральная зона. В мерцающем свете войны на ней было видно все, как на ладони, и казалось, что проскочить ее живым невозможно. Падали снаряды, мины. Вырастали темные взрывы. Трассеры веером сновали над полем. Редкие кустики не могли служить не только укрытием, но даже маскировкой, ибо ветви были нагими. Кошки волной выскочили на линию огня и понеслись в направлении немецких позиций среди взрывов, противотанковых ежей и вьющейся колючей проволоки.

Вряд ли кто-то из перебежчиков мог потом вспомнить в деталях весь этот безумный бросок. Спасшиеся, перепуганные до смерти зверушки мчались без оглядки уже в глубоком немецком тылу, ничего не соображая и не чувствуя. Прыткий котенок, очнувшись от шока, стал соображать, за кем ему увязаться, так как боялся, что самостоятельно до назначенного предводителем места добраться не сможет.

Он видел, как перед ним в зарослях прошлогодней травы то и дело мелькают раздутые от страха кошачьи хвосты, но догнать их он не мог. Вскоре кошки углубились в лес и принялись скакать по пологому склону вверх, пробираясь между деревьями соснового бора. Они и впрямь вели себя так, будто за ними все еще гнался какой-то зверь. Вдруг один из котов, бежавший впереди котенка, пополз на брюхе и, судорожно дыша, свалился на бок.

– Что с вами? – пытаясь отдышаться, спросил котенок.

– Беги! – до хрипоты строго рявкнул кот, и котенок, подпрыгнув, во весь опор помчался дальше.

Вскоре он залег в кустах, чтобы передохнуть перед невысоким глинистым спуском к проселочной дороге. Уже начало светать. Мимо, пригнув к земле головы и выставив костлявые лопатки, медленно, почти шагом двигались усталые ленинградские кошки. Только тут котенок понял, что он еще не последний. Кошки осторожно сбегали к дороге и ныряли в траву за ней.

Когда поток беглецов иссяк, обессиленный котенок заставил себя подняться, чтобы не остаться в лесу одному. Был уже полдень, когда, плетясь позади, котенок увидел, что кошки ныряют в какой-то овраг. Он добрался до него сам и увидел, что внизу течет небольшая, спокойная, мутная речка. Кошки спускались к ней и жадно лакали воду.

Котенок, скользя по крутому обрыву и впиваясь когтями в землю, добрался до источника и жадно приник к холодной влаге. Кошки молча пили, затем карабкались наверх и валились от усталости на землю так, будто хотели погреться на солнце. Бег давался котенку труднее, чем взрослым, но зато, передохнув, он скорее почувствовал в себе силы двигаться дальше. Большинство же кошек, после того как попили и прилегли на землю, подняться еще не могли. Они просто лежали и, тяжело дыша, надували и втягивали впалые животы. Истощенные, месяцами недоедавшие, они смогли преодолеть столько километров бегом, только подгоняемые ужасом. Теперь же силы оставили их, и они не могли подняться ни через час, ни через два. Редкая кошка поднималась и, пошатываясь, медленно уходила вдоль по течению речки.

– Пойдемте, – тихо сказал котенок разлегшимся кошкам, – нам нужно идти дальше. Идемте же!

– Иди, малыш, – сказала одна слабая кошка. – Мы еще отдохнем и придем до темноты. Ступай.

Котенок жалостливо мяукнул и побежал вприпрыжку туда, куда уходили другие. В течение дня он натыкался на лежащих кошек, поднимал их, просил идти дальше, но некоторых из них он не сумел даже пробудить от тяжелого сна. Он видел, как низко кружат над оврагом черные вороны, ему становилось страшно, и он продолжал свой путь. Он привык к ощущению голода, но никогда раньше так не туманился его разум и не заплетались слабые лапки. Трижды он спускался попить из реки. Поначалу ему казалось, что он выпьет все, и ему еще будет мало, но сделав пару глотков ледяной до ломоты в зубах воды, он понимал, что уже напился.

К вечеру котенка стали обгонять и поторапливать отставшие кошки. Наконец он стал постоянно видеть собратьев и впереди, и позади себя.

Река петляла и забирала больше налево, так что видеть ее за поворотом они не могли. Лес иногда