«ДЕВУШКАМ НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ УПОТРЕБЛЯТЬ КОСМЕТИКУ, КРОМЕ БЛЕДНОЙ ГУБНОЙ ПОМАДЫ. ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРЕДЪЯВЛЕНО У ЭТОЙ СТОЙКИ ПЕРЕД ОТПРАВКОЙ НА РАЗМЕЩЕНИЕ».

За стойкой сидела спокойная на вид седовласая женщина.

– Вашей дочери не нужно расписываться, мистер Кэри. Она уже сделала это прошлым вечером. Теперь ей надо лишь оставить тут все ценные вещи.

Дани положила на стойку свою маленькую сумочку.

– Могу я взять с собой губную помаду и расческу?

Женщина кивнула.

Открыв сумочку, Дани вынула оттуда эти предметы. Сняв часики, она засунула их в сумочку, и расстегнув нитку жемчуга на шее, положила ее туда же. Она стала стягивать кольцо с пальца, но оно не поддавалось. Она вопросительно посмотрела на женщину.

– Прости, Дани, – мягко сказала женщина.

Дани засунула палец в рот и пососала его. Наконец кольцо снялось, оставив белую полосочку на пальце. Поколебавшись секунду над открытой сумочкой, она повернулась и протянула кольцо мне.

– Ты сохранишь его для меня, папа?

Какая-то странная интонация в ее голосе заставила меня посмотреть на кольцо. У меня сжалось сердце. Словно жарким днем мы снова оказались в Ла Джолле, ей шесть лет, и я выкладываю свои последние пятнадцать долларов на золотое колечко к ее дню рождения. На нем были выгравированы ее инициалы – Д.Н.К., Даниэль Нора Кэри. Я заметил, что с годами кольцо пришлось несколько растянуть. На мгновение я лишился дара речи. Я лишь кивнул и засунул его в карман.

В этот момент открылась дверь и вошла старая миссис Хайден.

– Эти проклятые репортеры! Я им кинула кость, сказав все, что о них думаю!

Подойдя к нам, она взглянула на Дани.

– Ты в порядке, дитя мое?

– В порядке, бабушка.

– Время идти, Дани, – тихо поторопила седая женщина. – Мисс Герайти отведет тебя.

И Дани поняла, что теперь она остается в одиночестве. Лицо ее затуманилось и помрачнело. Глаза потемнели от страха.

– Не бойся, ребенок, – успокоила ее мисс Герайти. – Мы позаботимся о тебе.

Дани перевела дыхание. Подойдя к матери, она вытянула губы, чтобы поцеловать ее в щеку.

Именно эту секунду Нора избрала для драматической сцены.

– Дитя мое! – зарыдала она. – Я не позволю им забрать тебя от меня!

Именно это и нужно было ребенку. Она истерически разрыдалась, бросившись матери в объятия. Все сгрудились вокруг них, утешая и соболезнуя. Нора проявила еще один из своих талантов. Даже у служительниц, которые привыкли к таким сценам, на глазах были слезы.

Быстро и профессионально одна из них разняла мать и дочь и вывела все еще всхлипывающую Дани через другую дверь. Над ней была надпись: «В помещения девочек».

Нора, также всхлипывая, повернулась к Гордону. Он дал ей свой носовой платок, и она торопливо вытерла слезы. Но я уловил в ее глазах торжество. Они вышли, и, проводив их взглядом, я повернулся к старой миссис Хайден.

Лицо ее было мрачным и грустным.

– Не хотите ли вы вернуться ко мне на ленч, Люк? Нам так много надо обговорить с вами.

– Нет, благодарю вас, – отказался я. – Хотел бы вернуться в мотель и немного передохнуть. Я не спал всю ночь.

– Тогда завтра, в воскресенье, к обеду? Больше никого не будет. Только мы вдвоем.

Что ей от меня надо? Старая леди никогда ничего не делала просто так.

– Вам не стоит опасаться меня, Люк. Я люблю этого ребенка. Я, в самом деле, люблю его.

В глазах ее была такая мольба, которая заставила меня поверить, что она говорит правду. В первый раз со времени нашего знакомства она просила о чем-то.

– Я знаю это, матушка Хайден, – мягко сказал я. Она с благодарностью посмотрела на меня.

– Позвоните мне, пожалуйста.

– Хорошо.

Я смотрел ей вслед, когда она выходила. Дверь закрылась, и я повернулся к седовласой женщине, которая уже сидела за своей пишущей машинкой.

– Когда я смогу навестить дочь?

– Часы посещения от половины третьего до трех по воскресеньям. Но для новоприбывших обычно делается исключение.

– Я буду здесь в это время.

– Когда вы появитесь, подойдите к конторке, мистер Кэри. Я выпишу вам пропуск.