Они скакали теперь по поляне, заросшей кустарником, и дневной свет вдруг стал каким-то тусклым, словно набежали облака или по земле пополз туман, заволакивая все вокруг.

— В чем дело, женщина? — более сурово, чем ему самому хотелось бы, спросил Дидерик, — мы заблудились?

— Нет, Господь тому свидетель, — сердито ответила она. — Я много раз ходила по этой дороге, когда пасла скот. Эта дорога ведет туда, куда вам не следует ходить.

— Не следует? — сказал Дидерик. — Это не мы боимся ее, это твой хозяин отговаривал нас ехать по ней.

— И правильно делал. Я знаю об этом больше, чем он, несмотря на то, что «те самые» никогда не приставали ко мне.

Священник фыркнул.

— Хорошо, так что же в таком случае беспокоит тебя? — спросил Дидерик у женщины.

— Я веду вас по верному пути, я это знаю, да иначе и быть не может, потому что на много миль в округе здесь нет других тропинок. Но я не узнаю эту местность! Вон того большого камня здесь раньше не было. А тропинка, по которой мы ехали все это время, что от нее осталось? Она куда-то подевалась!

— Она раздвоилась примерно три четверти часа назад, — сказал Хавгрим.

Она изумленно посмотрела на него.

— Раздвоилась? — спросила она. — Я этого не заметила. Этого не может быть. Я знаю, что она расходится совсем не в этом месте!

— Но это так, — констатировал Дидерик. — И ты выбрала неверный путь. Нам следует повернуть назад.

Барбро огляделась по сторонам.

— Думаю, вам следует прочесть теперь молитву, отец Натан, — сказала она. — Молитву за нас всех…

— Не будь суеверной, женщина! Просто у тебя плохая память, вот и все, ты стала стареть и все забывать.

Глаза ее загорелись от возмущения.

— Да будет известно господам, что никто не может похвастаться такой хорошей памятью, как я! — сказала она. — Здесь дело в чем-то другом.

— Не может этого быть, — сказал Дидерик. — Нет ничего проще вернуться на то место, где тропинка раздвоилась…

— Тише! — сказал господин Натан. — Что это? Все прислушались. Серо-белый клубок пролетел над их головами и скрылся на верхушке дерева.

— Гагара, — сказал Хавгрим. — Чернозобая гагара. Сидевшей рядом с ним Барбро показался странным его чистый шведский язык.

— Нет, — сказал Дидерик. — Это крик человека.

— Гагары часто кричат так, — успокоила его Барбро. — Это просто птица.

— Мне тоже показалось, что это человеческий голос, — неуверенно произнес священник.

Дидерик заволновался. Его лицо, обрамленное аккуратно подстриженной светлой бородой, покраснело.

— Нет, разве вы не слышите? Женский голос зовет кого-то по имени. Скорее! Едем туда!

— Мы не проедем туда на конях, — сказал священник обычным своим брюзгливым тоном, словно у него было несварение желудка. — Там сплошные камни. Поедем дальше, нам не следует терять время на эту чепуху, это всего лишь крики птиц.

Но Дидерик Сверд уже соскочил с коня.

— Мы оставим лошадей здесь. Барбро присмотрит за ними.

— Я тоже останусь, — сказал Хавгрим. — Мы не можем оставить женщину одну с лошадьми без охраны в этих местах, изобилующих медведями.

— Ладно, мы с господином Натаном пойдем одни. Мы скоро вернемся.

Когда они ушли, стало совершенно тихо. Оставшиеся же не были особенно разговорчивыми.

В конце концов Барбро сказала:

— Что-то не нравится мне сегодня лес.

— Мне тоже, — согласился Хавгрим. — Здесь какая-то тягостная, гнетущая тишина.

Она поняла, что он имеет в виду, несмотря на то, что до них еще доносились голоса господина Натана и Дидерика Сверда, уходивших все дальше и дальше. А гагара продолжала издавать свои душераздирающие крики: сначала краткий возглас, потом долгий, протяжный вопль и наконец какой-то писк.

— Не понимаю, как можно принять это за женский крик, — пробормотала Барбро. — Да, он ведь так и сказал: «женский голос».

— Я слышал, — сухо заметил Хавгрим.

— Откуда вы прибыли, господин? — поинтересовалась она.

— Не называй меня господином, — с горечью усмехнулся он. — Я пришел со стокгольмской стороны. Но я бродил по стокгольмским дорогам давным-давно, а вообще-то я объездил весь мир…

На вид он был слишком юным для такого длительного путешествия.

— И что же заставило вас так долго странствовать?

— Я искал. В моем роду есть такая черта: неугасимое желание поиска.

— Страшно подумать!

— Нет, я просто неудачно выразился. Это желание не является неугасимым. Рано или поздно мы находим то, что ищем. Я обязан этим моему отцу, за все то, что он сделал для меня».