Но он уже скакал прочь и вскоре исчез в полумраке.
Глава 16
Джарман Бэллард всегда терпеть не мог просыпаться по звуку горна, а сегодня этот звук показался ему еще противнее, чем обычно.
Он не собирался столько пить, но от каждого глотка виски ему становилось чуточку легче. Не собирался он и проводить почти всю ночь с проституткой, тем более с такой дикой кошкой, как Мартита. Эта бестия знала, как заставить его ублажать ее чуть ли не до самого утра, и он добрался до своей спальни только в четыре часа. Теперь голова у него раскалывалась, а спазмы в желудке недвусмысленно намекали на то, что ему предстоит провести немало времени, согнувшись над тазом.
Он накрыл голову подушкой, чтобы заглушить настойчивый, пронзительный звук. Слава Богу, еще каких-то несколько недель – и ему уже никогда не придется его слышать. Он больше не будет тянуть армейскую лямку, хотя проклятые индейцы нарушили все его планы, и совершенно непонятно, что он станет делать после отставки. Селесты ему уже, наверное, никогда не видать.
Совесть лишь слегка кольнула его, когда он подумал о том, что из двух потерь – невесты и ее приданого – его волнует лишь вторая. Раньше или позже, но придется написать маркизу и сообщить ему о происшедшем. Надо будет также выразить недоумение по поводу того, что Селеста путешествовала одна, без сопровождения, хотя теперь это, пожалуй, уже не имеет значения.
Услышав, что мерзкие звуки горна наконец стихли, Бэллард снял с головы подушку и снова улегся поудобнее. В форте не было никого старше его по званию, и некому было сделать ему выговор за опоздание на службу, а раз так, то можно поспать и подольше. Если он проспится, то будет чувствовать себя лучше.
Но только он задремал, как послышался громкий стук в дверь. Бэллард сел в кровати и раздраженно заорал:
– Какого черта?! Взволнованный голос ответил:
– Капитан Бэллард, сэр, вам надо подойти к блокгаузу. Это срочно.
Бэллард вылез из кровати и, злясь, поплелся к двери.
– Ну, если ты беспокоишь меня по пустякам… – угрожающе пробормотал он, рывком открывая дверь.
Рядовой Стэнли Маултон увидел налитые кровью глаза капитана и понял, что тот вчера опять перепил. Все в форте знали о слабости Бэлларда к бутылке, но разве можно осуждать его после того, что он пережил за последние несколько недель?
– Это не пустяки, сэр. Идите и увидите сами.
– Я плохо себя чувствую, Маултон. Чтобы там ни случилось, я уверен: с этим может справиться и другой офицер. А теперь выметайся отсюда и дай мне поспать.
Он взялся за ручку двери, но Маултон поспешно выставил вперед ногу, не давая закрыть дверь.
– Сэр, пожалуйста, пойдемте со мной, – почти взмолился он.
– Предупреждаю тебя, Маултон…
Маултон предпочел бы, чтобы это известие сообщил капитану кто-то другой, но, похоже, придется сказать самому.
– Там женщина, сэр. Она спрашивает вас. – Он на мгновение замолчал, сглотнул и наконец выпалил: – Она говорит, что она ваша невеста.
Неожиданно оставшись одна в серой предрассветной мгле, Сэм в оцепенении опустилась на землю, пытаясь привести в порядок свои мысли.
Наконец она была свободна, но радость ее омрачало мучительное сознание, что Буйный Дух покинул ее, не сказав на прощание ни единого слова. Ясно, что она ничего для него не значила, и теперь ей должно быть стыдно, что она отдавалась ему с такой страстью. Но нет, она не чувствует никакого стыда, ведь воспоминания о том, что произошло между ними, были так горячи, так прекрасны. Она должна испытывать не стыд, а ненависть – ненависть к нему за то, что она, как оказалось, была ему безразлична, что он даже не сказал «прощай». Но она ни о чем не сожалеет. Разве можно сожалеть о том, что познала такое блаженство? И она переживет этот удар, да, переживет – потому что сильная.
Жизнь и прежде наносила ей тяжелые удары, но она выстояла, выстоит и теперь. С какой стати чувствовать себя виноватой из-за того, что она узнала, каково это быть женщиной и любить мужчину? Нет, она будет чувствовать не вину, а ярость, потому что только ярость поможет ей облегчить боль от сознания, что она больше никогда его не увидит.
Когда рассвет прогнал последние остатки ночи, Сэм вздохнула, взяла свой ридикюль и с тяжелым сердцем зашагала туда, где виднелись смутные очертания какой-то постройки.
Рядовой Маултон только что заступил на пост, когда увидел, что по дороге, ведущей к форту, идет какая-то женщина. Сначала он принял ее за индианку, потому что на ней была индейская одежда, но потом его внимание привлек необычный цвет ее волос. У индианок не бывает таких волос. У старух они, конечно, не черные, а седые, но не такие, как эти, – серебристые и блестящие. И женщина, которая приближалась к форту, не была старухой. Она была молода и… Маултон застыл как вкопанный. Силы небесные, эта женщина была белой!
Сэм чувствовала себя разбитой – ночью ей почти не удалось поспать, а теперь довольно долго пришлось идти пешком, потому что расстояние до здания, видневшегося с того места, где ее оставил индеец, оказалось больше, чем ей показалось вначале.
Радуясь, что наконец видит перед собой человека в синей форме, она, тяжело дыша, проговорила:
– Это форт Ливенуорт?
Рядовой Маултон похолодел. Это, несомненно, была та самая женщина, которую индейцы похитили из поезда!
