порывы ветра иногда приносили с собой капли дождя, как бы предупреждая о грядущем потопе. Небо то и дело прорезали вспышки молний, а землю сотрясали раскаты грома.

Сэм колотила по колышкам, когда мимо, крича что-то непонятное, пробежала одна из женщин. Сэм хотела было побежать вслед за ней, но тут веревка лопнула, и уносимая ветром шкура взмыла в воздух. Боясь, что ее унесет навсегда, Сэм кинулась вслед.

Сэм бежала прямо навстречу грозе, но каждый раз, когда она пыталась схватить летящую буквально в дюйме от земли шкуру, ветер уносил ее дальше, в то время как в небе оглушительно смеялся гром. Однако Сэм не сдавалась, она бежала все дальше и дальше, не замечая, что остальные женщины отстали и бросились в вигвамы.

Она так сосредоточилась на своей погоне за шкурой, что не услышала топота копыт скачущей к ней лошади, пока всадник не схватил ее сильной рукой за талию и не оторвал от земли.

Изумленно вскрикнув, она вдруг обнаружила, что ее прижимает к обнаженной груди Буйный Дух. Его длинные черные волосы развевались по ветру, крепко обхватив Сэм, он вовсю гнал лошадь, пытаясь уйти от грозы.

Сэм обняла его руками за шею, чтобы не упасть от бешеной скачки по прерии. Едва ее голова прижалась к его плечу, как от всей ее былой решимости не осталось и следа, и она с упоением вдохнула его крепкий мужской запах. Уже от одного этого запаха ее пробрала дрожь, и когда он посмотрел на нее горячим взглядом, Сэм охватило смущение – она подумала о том, что он не может не знать, что она чувствует. Что с ней творится? О Господи, ее держит в объятиях дикарь, который несется сломя голову впереди надвигающейся опасной бури, а она не только не боится, но даже довольна! Неужели из-за того, что ей пришлось жить и трудиться среди дикого, нецивилизованного народа, она совсем утратила разум? Если бы все шло как должно, она была бы учтивой, покорной супругой джентльмена, помышляющей лишь о том, как ублажить мужа, и мечтающей о грядущем материнстве.

Однако вместо этого она трепетала от возбуждения, захваченная тем, что с ней происходило, и в голове у нее плясала безумная мысль о том, что ей хочется, чтобы все это длилось бесконечно.

Среди индейских женщин, хотя они иногда и посмеивались над ней, она чувствовала себя так, словно у нее есть семья. То же самое она испытывала, живя в доме отца Селесты, пока маркиз не открыл перед ней истинные причины своего радушия. Но все это вдруг стало очень далеким, происшедшим давным-давно, и Сэм казалось, что теперь она безраздельно принадлежит этому времени и этому месту…

Они подскакали к пещере в то самое мгновение, когда начался ливень. Буйный Дух опустил ее на землю, и она бегом бросилась внутрь, пробираясь сквозь заросли ежевики. В пещере все было как прежде – расстеленные на земле бизоньи шкуры, мех с водой, несколько предметов кухонной утвари, мыло и тряпки для мытья и обтирания. И самое главное – ее сумочка по-прежнему находилась в своем тайнике. До сих пор Сэм не приходила в голову мысль о том, что, когда ее отпустят, сумочку надо будет забрать. Но позволят ли индейцы взять ее? Странно, что они не заглянули внутрь этого ридикюля. Если они узнают про деньги, то наверняка их отнимут.

Кейд вошел в пещеру как раз в тот момент, когда она проверяла, на месте ли ее дамская сумка, и все видел. Его кольнула невольная жалость – если бы она знала, что без этого ридикюля с приданым Джарману Бэлларду было бы наплевать, что с ней случилось, жива она или мертва!

Сэм обернулась, увидела, что он смотрит на нее, и впервые обрадовалась, что он не поймет ни слова из того, что она скажет. При нем можно свободно говорить о своих смятенных чувствах вслух, чего она никогда не осмелилась бы сделать, понимай он ее язык. Она села на бизонью шкуру скрестив ноги, оперлась локтями о колени, положила подбородок на руки и устремила на Буйного Духа пристальный взгляд.

– Хотела бы я знать, о чем ты сейчас думаешь, – прошептала она, говоря скорее сама с собой, чем с ним. – Когда я видела тебя последний раз, ты зажег меня поцелуем – я и не подозревала, что поцелуй может быть таким чудесным, – а потом уехал. О Господи, что же ты со мной делаешь? Что за чувства, над которыми я не властна ты пробуждаешь во мне?

Кейд тоже сел, сохраняя на лице привычное каменное выражение. От его решимости сопротивляться искушению не осталось и следа: его по-прежнему обуревало желание. Странно, что он хочет ее с прежней силой, – ведь теперь лицо ее перепачкано сажей от костра, над которым она коптила шкуры бизонов, волосы спутались и стали грязными, а простое платье из оленьей кожи все перемазано.

Сэм заметила, как он на нее смотрит.

– Ты думаешь о том, как неопрятно я выгляжу, да? Откуда тебе знать, как мне хотелось искупаться, но меня заставляли весь день обрабатывать бизоньи шкуры. Хотя, по правде сказать, это оказалось не страшно. – Она непроизвольным движением взъерошила рукой волосы. – Если честно, то через некоторое время мне даже понравилось. Это было интересно. Вот уж никогда бы не подумала, что такое большое косматое существо, как бизон, может превратиться в мягкую куртку или одеяло! Или пару башмаков!..

Она все говорила и говорила. Кейд прислонился спиной к стене и закрыл глаза, делая вид, что не слушает. Но на самом деле его завораживал ее голос. Мелодичный. Ласкающий. С чуть заметным акцентом, который он находил таким привлекающим. И, слушая, он думал о том, как приятно было прижимать ее к себе, когда они скакали, обгоняя грозу, и как сильно ему хотелось целовать ее, до тех пор пока они не задохнутся. Внезапно ему стало очень трудно держать глаза закрытыми и притворяться, что он не слушает ее откровенные и смелые речи.

– Я не знаю точно, чего именно ты заставил меня хотеть, знаю только, что я этого хочу. Я должна была бы ненавидеть тебя, но я не испытываю ненависти. Раньше я боялась тебя, но теперь меня пугает только одно – мои собственные чувства. Когда ты уехал, я скучала по тебе. Я думала о тебе день и ночь, мечтала о тебе и… Впрочем, не все ли равно?

Он затаил дыхание, сердце его стучало как бешеное. Одна часть его горячо желала, чтобы она прекратила говорить, а другая жаждала, чтобы она продолжала изливать душу. Но она больше ничего не сказала, и буря их чувств продолжала бушевать безмолвно, в то время как природа обрушивала свою ярость на окружающий мир.

Наконец гроза кончилась. Сэм встала. Кейд открыл глаза. Она взяла мыло.

– Хоть тебе что говори, что нет, я все-таки скажу: я иду мыться. Может быть, когда ты увидишь, что я делаю, ты позволишь мне сделать это в одиночестве. Слава Богу, успела постирать свое платье прежде, чем мне пришлось уехать в деревню и работать вместе с вашими женщинами, – добавила она, говоря сама с собой. – По крайней мере, у меня есть во что переодеться.

Разумеется, ему пришлось сделать вид, будто он не понял, что она сказала, и последовать за ней. Но, дойдя до куста, который перегораживал путь к реке, он остановился.