конечно, Доналд не познакомился с этим Уитэкером в тренировочном лагере.

— Вы имеете в виду во время войны? — спросил инспектор.

— Да.

— Ваш сын побывал на военной службе, миссис Кац? Не был ли он для этого слишком молод?

— Нет. Его призвали в день восемнадцатилетия. Война еще продолжалась.

Инспектор казался удивленным.

— Германия капитулировала в мае 1945 года, Япония — в августе или сентябре. Разве в сорок пятом Доналду не было всего семнадцать?

— Я должна знать возраст своего сына!

— Перл. — Доктор Кац зашевелился в углу. — Должно быть, дело в водительских правах.

Оба Квина сразу насторожились.

— В правах вашего сына, доктор Кац, — сказал инспектор, — значится дата рождения: 10 марта 1928 года.

— Это ошибка, инспектор Квин. Мой сын неправильно указал в заявлении год рождения и не стал потом его исправлять.

— Вы хотите сказать, — спросил Эллери, ощущая сухость в горле, — что Доналду был не двадцать один год, доктор Кац?

— Ему было двадцать два. Он родился 10 марта 1927 года.

— Двадцать два, — повторил Эллери.

— Двадцать два? — В голосе инспектора также послышалась хрипотца. — А сколько лет было Стелле Петрукки, Эллери?

Абернети — сорок четыре. Вайолет Смит — сорок два. Райану О'Райли — сорок. Монике Маккелл — тридцать семь. Симоне Филлипс — тридцать пять. Битрис Уилликинс — тридцать два. Ленор Ричардсон — двадцать пять. Стелле Петрукки — двадцать два. Доналду Кацу — тоже двадцать два!

Впервые нисходящая последовательность возраста жертв была нарушена.

А может, не была?

— Это правда, — лихорадочно заговорил в коридоре Эллери, — что до сих пор разница исчислялась в годах. Но если...

— Ты имеешь в виду, что Доналд Кац все же может быть моложе Стеллы Петрукки? — спросил инспектор.

— Да, на месяцы. Предположим, Стелла Петрукки родилась в январе 1927 года. Тогда Доналд Кац на два месяца моложе ее.

— А предположим, она родилась в мае 1927 года. Тогда Доналд Кац на два месяца ее старше.

— Не желаю даже думать о таком! Это означало бы... Так в каком же месяце она родилась?

— Понятия не имею!

— Не помню, чтобы я видел в каком-нибудь рапорте точную дату ее рождения.

— Подожди минутку.

Инспектор вышел.

Эллери машинально рвал сигарету на мелкие кусочки. Он чувствовал, что ответ спрятан здесь. Но что это за секрет?

Он постарался сосредоточиться. Откуда-то доносился голос инспектора, разговаривающего по телефону. Боже благослови дух Александера Грейема Белла[94]... Так что же это за секрет?

Предположим, окажется, что Доналд Кац был старше Стеллы Петрукки хотя бы на один день. Что это может значить?

— Эллери.

— Ну?

— 10 марта.

— Что-что?

— Ее брат, священник отец Петрукки, говорит, что его сестра Стелла родилась 10 марта 1927 года.

— В тот же день?

Они уставились друг на друга.

Позднее Эллери и инспектор пришли к выводу, что само по себе это ничего не значит. Просто организм детектива по привычке реагирует на любой необъяснимый факт. Тщетность каких-либо размышлений насчет одинаковых дней рождения была печально очевидной. Вместо объяснения или хотя бы правдоподобной гипотезы приходилось руководствоваться основным правилом: что бы ни означал факт, нужно проверить, существует ли он в действительности.

— Давай проверим это прямо сейчас, — сказал отцу Эллери.

Инспектор кивнул. Они спустились на Западную Восемьдесят первую улицу и сели в автомобиль инспектора. Сержант Вели повез их в манхэттенское статистическое Бюро департамента здравоохранения.

Во время поездки никто не произнес ни слова.

Сердце Эллери ныло. Тысячи зубчатых колесиков безуспешно пытались зацепиться друг за друга. Тем не менее, он не мог избавиться от чувства, что разгадка предельно проста. Эллери не сомневался в точном взаимодействии фактов, которое не функционировало из-за глупой неполадки в механизме его восприятия.

Наконец он вовсе отключил этот механизм и держал его в таком состоянии вплоть до прибытия к месту назначения.

— Нам нужны оригиналы свидетельств о рождении, — сказал инспектор регистратору. — Нет, у нас нет их номеров. Но есть имена: Стелла Петрукки и Доналд Кац, а дата рождения, согласно нашей информации, в обоих случаях 10 марта 1927 года. Вот, я написал имена.

— Вы уверены, что они оба родились в Манхэттене, инспектор?

— Да.

Регистратор вскоре вернулся, выглядя заинтересованным.

— Они не только родились в один и тот же день, но и...

— 10 марта 1927 года? В обоих случаях?

— Да.

— Подожди, папа. Не только родились в один и тот же день, но и что?

— Но и роды принимал один и тот же врач.

— Могу я взглянуть на эти свидетельства? — В голосе Эллери вновь послышалось напряжение.

Они уставились на подписи, сделанные одинаковым почерком:

«Эдуард Казалис, д. м.[95]».

— Не будем заранее возбуждаться, сынок, — сказал инспектор, прикрыв ладонью микрофон телефонной трубки. — Мы ведь ничего не знаем и действуем на ощупь. Так что не будем торопиться.

— Черта с два не будем! Где же этот список?

— Сейчас его для меня составляют.

— Казалис, Казалис... Вот! Эдуард Казалис. Я говорил, что это тот же самый!

— Он принимал роды? А я думал...

— Начал карьеру, практикуя в области акушерства и гинекологии. Я знал, что в его профессиональной биографии есть что-то необычное.

— И он занимался этим в 1927 году?

— Даже позже! Здесь говорится...

— Да, Чарли?

Эллери отложил медицинский справочник. Его отец слушал и записывал. Казалось, он никогда не закончит.

— Всех записал?

— Эллери, не может быть, чтобы они все...