– Конечно, найдется.

Оставшись в комнате одна, Келли подошла к серванту и налила себе стакан соку. Поставив его на столик со стеклянной столешницей, она вернулась за кофе. Она стояла возле серванта, когда в комнату вошел Сэм. Замерев на пороге, он глядел на нее – высокую, стройную в зеленоватых свободного покроя брюках и хлопчатобумажном свитере в рубчик; костюм подчеркивал длину ее ног, стройность бедер и узкую талию. С легкой досадой заметил он в ее блестящих волосах золотую пряжку, стягивающую на затылке волосы в пучок. На одно мгновение он вообразил себе, как бы это было хорошо, если б единственной причиной ее приезда в долину было желание быть с ним.

Потом она отвернулась, и он, скинув шляпу, швырнул ее на плетеное сиденье стула и наконец шагнул в комнату.

– Доброе утро!

Завернув к серванту со стоявшим на нем кофейником, он бросил взгляд на ее еще заспанное лицо.

– Только что встала?

– Виновата. – Келли подтянула к себе кресло, чуть царапнувшее пол под ее рукой, опустилась в него и взглянула на Сэма, когда он отодвинул от стола другое кресло, чтобы сесть рядом с ней с дымящейся толстой кофейной кружкой в руке. – Вот про тебя такого не скажешь, верно? – Весь вид его, исходящая от него спокойная сила свидетельствовали, что утро это он провел на свежем воздухе. Казалось, что если приблизиться к нему, то можно ощутить запах прогретой солнцем свежести. – Ты, должно быть, уже давно на ногах.

– Да, с рассвета, – признался он, сел в кресло и облокотился о стол, не выпуская из крепких рук кофейную кружку. Поза его была лениво-расслабленной и говорила о безмятежности, которой она позавидовала.

– Я был на виноградниках. Обещали дождь, и я хотел убедиться, что листья вокруг гроздей сняты и доступ воздуха к ним обеспечен, чтобы в случае дождя ягоды не прели. А не то на виноград нападет плесень и половина гроздей сгниет. А это значит, что во время сбора винограда каждую тронутую плесенью гроздь придется осматривать и отделять годные ягоды от негодных, на что уйдет масса времени. Пару лет назад мы уже это проделывали, и это небольшое удовольствие, поверь мне.

– Тебе, по-видимому, забыли сказать, что сегодня воскресенье – день, традиционно отводимый отдыху, – пошутила Келли.

– Верно. Только винограду это неведомо, да и матушке-природе до этого как-то дела нет. – Подняв кружку, он поглядывал поверх ее края, и в золотисто-карих глазах его сверкали веселые искры.

– Да, наверное, это так. – Она слегка улыбнулась и заметила, что взгляд его переместился теперь на ее губы. Он все не сводил глаз с ее губ, взгляд этот она ощущала почти физически. Келли чувствовала, как в ответ участился ее пульс. Она попыталась утихомирить сердцебиение, но не смогла этого сделать, даже когда он, подняв глаза, встретился с ней взглядом.

– Ты выглядишь посвежевшей. Выспалась?

– И даже очень.

– Я рад, что хоть один из нас спал.

Взгляд, который он не сводил с нее, ясно говорил о том, что причина его бессонницы – в ней.

Влечение, которое испытывали они оба, отрицать было невозможно. Однако это лишь влечение, не больше. Это осложнит жизнь, а впереди у нее одни проблемы, и Келли решила не обращать внимания как на чувства Сэма, так и на собственные.

– Да, Кэтрин говорила вечером, что в усадьбу проникли какие-то журналисты и ты, возможно, будешь занят допоздна. – Она заметила, что возле его локтя на столике сложены стопкой листы воскресной газеты. На первой странице виднелась ее фотография и еще одна, но кто изображен на ней, с большого расстояния она не разглядела.

– Что-нибудь есть в воскресной газете? – Она не сводила глаз с газетной страницы.

– Ничего неожиданного. – Он сгреб листы и переложил их на пустой стул. – А если ты непременно желаешь прочесть, подожди, пока мы кончим наш совместный завтрак.

Черты его посуровели. Келли понимала причину. Сэм не желал, чтобы какие-то детали, связанные с гибелью барона, вторглись сейчас в их беседу. Но убрать газету легче, чем выкинуть что-то из головы. В отличие от Сэма она понимала всю бесполезность подобного жеста.

– Слушаюсь, сэр, – произнесла она и хотела было шутливо отдать ему честь, но тут в комнату вернулась домоправительница, неся заказанные Келли гренки, и ее рука тут же опустилась.

– Ты, видно, любишь поесть, – пошутил Сэм, когда Келли подхватила на вилку треугольный гренок.

– Очень. – Но она откусила лишь кусочек, отщипнув без всякого интереса краешек гренка, прислушиваясь, когда наконец резиновые подошвы домоправительницы прошуршат обратно к двери.

– Ну, какова твоя программа на сегодня? – Этим вопросом Сэм хотел придать их разговору легкость.

– О какой программе ты говоришь? – Рассеянно поглядев на зажаренный гренок, она откусила еще кусочек и принялась вертеть в пальцах остаток. – Два дня назад каждая минута у меня была расписана. А теперь я совершенно свободна весь день. – Думая о чем-то своем, она крошила гренок. – Я уже обзавелась адвокатом, неким Джоном Максвейном. Говорят, он сильный юрист.

– Да, я это слышал, – кивнул Сэм. Оборот, который приняла их беседа, не доставил ему удовольствия, о чем свидетельствовали плотно сжатые губы.

– Но он должен еще посетить тюрьму, чтобы договоренность наша стала официальной. Он хочет сделать это возможно скорее и уж, конечно, до нашей беседы во вторник, – добавила она, как бы размышляя вслух, не совсем отдавая себе отчет, кому и что она говорила. – Когда я побеседовала с ним и рассказала то немногое, что знаю, он уверил меня, что сможет в достаточной мере выбить почву из-под ног обвинения. Он сказал, что, по его мнению, Олли не сумел доказать злой умысел… – Келли заметила гору крошек на своей тарелке и смущенно отряхнула пальцы. – А после того, как я с ним встречусь, мне нет смысла оставаться здесь. Обо всем прочем можно будет договориться по телефону.