доставить груз прямиком к месту назначения. Шайя даже почувствовала себя обманутой. Она одна выжила из всей группы, и теперь оказывается, что все зря, и можно было с самого начала сделать иначе, так что ли?

Чертов полковник. Чертова база. Чертовы чужаки, будь вы неладны…

Гул в небе оборвался, повисла неестественная тишина.

Шайя насторожилась. Оптическая утилита лоцмана. Повинуясь мысли, скачком приблизила изображение челнока. Никаких видимых повреждений на плавных обводах корпуса. Хотя, может быть, просто не видно с ее стороны…

Как бы там ни было, а челнок падал.

С замиранием сердца она неотрывно провожала взглядом полого пикирующий силуэт, пока он, прочертив небо метеором, не скрылся за склонами. Десять километров. Нужно секунд тридцать, пока дойдет звук удара о землю. И она ждала, забыв о том, куда спешила, все еще надеясь, что пилот сумеет справиться с управлением корабля. Ждала, затаив дыхание. Ждала… И дождалась. Далекий протяжный приглушенный грохот мягкими лапами коснулся ее усиленного лоцманом слуха.

Наваждение спало.

Шайя выругалась, стиснула зубы. Мало того что ее группа полностью провалила задание, так еще и техника, доставленная с орбиты, теперь приказала долго жить. А ведь именно сейчас она так необходима!

В этот момент Шайя четко осознала, что помощи не будет. Придется выбираться самой. И побежала.

Военный глайдер «угроза» — вытянутая обтекаемая воздушная машина с короткими срезами крыльев — черной каплей несся над Туманной долиной, только что оставив позади курортную зону. Озеро закончилось, мелькнули прибрежные постройки, затем потянулась желто-зеленая травянистая равнина, обработанные поля сельскохозяйственных культур, плавно переходящие в холмистое взгорье. Каменистые склоны гор вырастали с устрашающей быстротой…

С высоты полета вид промелькнувшего внизу озера отозвался в душе капрала застарелой тоской. Изящная прогулочная яхта и несколько рыбачьих лодок, оказавшиеся в этот час внизу на лазоревой плоскости озера, пробудили давно лелеемые, но пока несбыточные мечты. На Пустоши — чистый воздух, не отравленный миазмами техногенной цивилизации. На Искарионе-9, откуда Ронор Журка родом, такой воздух можно купить лишь за деньги. А еще здесь чертовски пустынно. Даром что ли планета называется Пустошью… Впрочем, сами местные почему-то называют ее Полтергейстом. Населения — пшик. Ронор привык к высокой людской скученности в городах Искариона-9, и первое время безлюдность тяготила его и даже бесила. Трудно менять привычки, укоренившиеся с детства. Но вскоре капрал начал даже ощущать странное удовольствие в уединенности, особенно в одиночных полетах, когда за ним не присматривало бдительное начальственное око. Вот тогда у него и зародилась мысль осесть на Пустоши после окончания контракта. Тихое, несуетное место. Здесь он мог быть самим собой, без постоянных окриков, придирок и нравоучений… И никто бы не кривил рожу от близкого соседства. А то шеф, скотина этакая, постоянно придирался. Вонь ему, видите ли, мешает, хотя сам же и запугал его до колик в животе… Взял его на работу из-за уникальной способности, так еще и пеняет ему на это — ну где в мире справедливость? С другой стороны, всю жизнь Ронора травили из-за его несуразного дара — и в детстве, и в молодости. Только получив эту работу, капрал примирился с судьбой.

Честно говоря, Ронор Журка недоумевал, какого черта капитан отправился на челноке торговцев. На него это очень не похоже. Когда капрал оказался с живой ношей на плече возле челнока, от корабля опасностью повеяло гораздо сильнее, чем от психованного пилота, и Ронор поневоле зафонил сильнее. Но он и не рассчитывал, что капитан поведется на просьбу торговцев избавить их от присутствия капрала на борту.

Ронора это очень даже устраивало. Сочные пятна зелени, покрывавшие холмы и подножие низких горных хребтов, прозрачная глубина полуденного неба — все это его здорово успокаивало. По кабине растекался ровный рокот антигравитационного двигателя второго класса, способного поднимать машину до километра над поверхностью земли и развивать при необходимости скорость до четырехсот километров в час. А звукопоглощающее покрытие глайдера снижало рев воздуха за бортом до тихого шепота. Редкие минуты уединения. Ронор даже хотел их продлить, проложив маршрут по ущелью, по которому обычно патрулировали боевые роботы, но передумал. Побоялся, что ему влетит за задержку. Поэтому срезал путь напрямую, через горный массив, и рассчитывал прибыть на место ненамного позже челнока, а устье ущелья осталось в нескольких километрах левее.

Если бы еще не пассажир, было бы совсем замечательно.

Капрал неприязненно покосился на пассажира, неподвижно сидевшего на переднем кресле справа. Ронор всегда недолюбливал таких херувимчиков. Наверное потому, что для него самого иметь такую внешность — недостижимый идеал. А этим сучатам смазливый облик достается с рождения, и стараться не надо. Вон какой вымахал — высокий, широкоплечий, подтянутый, ладный, ни грамма жира, одни мускулы. Лицо, пожалуй, длинновато, но черты правильные, все в меру. Это только при его, Ронора, рождении родная мать в обморок упала. Взять бы пилота за эти короткие русые волосенки, пока ответить не может, да мордой о приборную панель. Просто для собственного удовольствия. Ведь едва челюсть ему не сломал, гаденыш…

«Физическое состояние объекта полностью восстановлено — объект дееспособен», — прозвучало в голове капрала сообщение лоцмана. В сознании ты или без, спишь или бодрствуешь, докторская утилита постоянно следит за твоим физическим и психическим состоянием, предупреждая об отклонениях в самочувствии и выдавая рекомендации, как это можно устранить. Петр Свистун был обязан предоставить полный доступ к своему лоцману для оперативного взаимодействия внутри военной структуры, с которой подписал контракт, так что его лоцман послушно сбрасывал информацию капралу. Капрал оживился.

— Ну давай поговорим, пока время есть. Действие станнера уже закончилось, поэтому не придуривайся, не испытывай мое терпение. Понял, пилот?

Петр Свистун не ответил. Продолжал неподвижно сидеть с закрытыми глазами. Игнорировал, тварь.

— Ну и на что ты рассчитывал, сучонок? Что ты собирался сделать, выбравшись из кабинета? — сразу завелся капрал Ронор Журка. Челюсть после двух апперкотов ощутимо болела. И виновник этой боли находился рядом с ним, причем на этот раз — полностью в его власти.

— Руки развяжи, — совершенно бесстрастно потребовал пилот, наконец разомкнув веки и бросив на капрала короткий холодный взгляд. После чего уставился в лобовое стекло глайдера.

Ронор Журка тут же нашел чему позавидовать: глаза у засранца серые, как дождевые облака, а ресницы густые, как у принаряженной шлюхи. И речь у него четкая, как на параде, у него так никогда не получалось. Капитан Семик ему на дикцию постоянно пенял, даже заставил поставить в лоцман прогу- логопеда, только у капрала все равно не получалось так разговаривать. Как же его это злило. Ненавистный логопед заставлял чувствовать себя еще тупее.

— Не дождешься, пилот, — с мстительной радостью осклабился капрал. — Сдам шефу, вот он пусть тебя и развязывает. А мне как-то не улыбается.

— Что, очко играет?

— Вопрос слышал? Отвечай. Ну так что ты собирался сделать?

— В бар сходить, — равнодушно пояснил Петр Свистун. — Твоя вонь меня достала, кретин, вот и вышел проветриться.

Переключив управление катера на автопилот, капрал слегка наклонился в его сторону и врезал локтем под дых. Петр выпустил воздух сквозь зубы, гася боль напряжением мышц живота. Он не мог уклониться, и капрал этим беззастенчиво пользовался. Грудь пилота перечеркивали крест-накрест ремни безопасности,