пришлось подействовать на твоих коллег. А что тут такого? Это у людей что-то в этом особенное или страшное, а у нас — жизнь как жизнь. Не привыкла еще?

— Пока нет.

— Ну так привыкай. Если, конечно, не собираешься жить по-человечески, — последнее слово было произнесено с явным презрением. С отвращением даже. Не ясно только, кого так не любят Древние? Людей с их жизнью? Или тех своих, кто не желает меняться?

— Не собираюсь. Буду жить так, как я сама живу.

— Ка-ак хо-о-очешь… — ответ явно не понравился. Или его просто не ждали. — Тогда я, наверное, зря позвонила. Ну, извини, не буду мешать.

— Подожди, не вешай трубку! — почему-то Татьяне захотелось встретиться с этой рыжей ведьмой. Поговорить. Высказаться, черт побери! Хоть кому-то, кто не станет пальцем у виска крутить или хмыкать снисходительно! — Просто… Извини, настроение сейчас не то.

— Это я уже поняла. Помочь? Поднять?

— А как? — вырвалось у Татьяны. Прикусила язык — незачем вот так себя выдавать. Неизвестно еще, что за человек и стоит ли душу нараспашку открывать. Особенно в такие моменты.

— Да очень просто! Я, собственно, чего звоню: тут небольшой пикник намечается. Без всякого лишнего, не подумай — просто на природе посидеть. Весна, тепло, травка свежая лезет, первые цветы уже появились. Костерок, гитара и все такое. Будут только наши — и несколько новичков. Совсем новые, чуть ли не на прошлой неделе в первый раз о Древних услышали. Не то что ты. Я вот подумала — может, тебе в такой компании легче будет? Как раз все друг с другом знакомятся, ничего серьезного… Посмотришь, что и кто, не понравится — хоть сразу вставай и уходи.

— А где это все будет?

— Так ты едешь? — Почудился вздох или нет? И какой именно — облегчения или сожаления? Все-таки скорее первое.

— Не знаю. Посмотрим. Как настроение, как дела. Можно и съездить.

— Можно, можно! — обрадовалась Наташа. — Не пожалеешь, честно!

— Так где вы встречаетесь? И когда?

— В субботу, в час. На конечной третьего трамвая, возле рынка.

— Тогда точно не смогу. Занятия до полтретьего.

— Значит, все-таки хочешь поехать. Тогда слушай, — голос в трубке стал решительным, почти командным. — Без четверти три я тебя ждать буду на аллее. Там, где мы познакомились. Жду до трех. Остановка рядом, если чуть-чуть опоздаешь — догоняй. Третьим трамваем до конца, потом пересаживаешься На четвертый — и тоже до конца, так что не разминемся и мимо не проедешь. Поняла?

— Суббота, аллея, до трех. Потом трамвай — третий до конца и четвертый до конца. Это… — Татьяна вдруг вспомнила, где именно заканчивается маршрут «четверки», и чуть не выронила трубку.

— Все, тогда до субботы! Тут у меня телефон требуют! Пока!

— Пока.

Через пару минут Татьяна наконец сообразила, что нужно сделать с коротко гуляшей трубкой. Положила ее на аппарат. Еще несколько секунд разглядывала телефон. Тот самый лес. Только подходила она тогда с другой стороны. Вот смеху-то будет, если и поляна окажется та же самая! Впрочем, может получиться и не смешно. Совсем. Саша что-то говорил насчет памяти леса. И Олег Алексеевич, кстати, тоже. Отказаться, что ли? Придумать что-нибудь, встретиться и развести руками — увы, увы, обстоятельства…

Ничего такого она не сделает. Ни леса она не боится, ни этой компании. Все это один большой, долгий и красочный бред. Сон. Кошмарный или нет, до сих пор не ясно, но проснуться не получается. Если до субботы удастся — никуда она, само собой, не поедет. А не удастся — куда же из собственного сна еще денешься?! Придется досматривать до конца. Хотя и это скорее всего не конец. А жаль.

Мягкие губы прикоснулись к затылку. В ухо кто-то фыркнул, обдал шею теплым дыханием.

— Ну-ну, не балуй, — человек, не оборачиваясь, протянул руку и нащупал морду лошади. Потрепал, пригладил. — Потерпи, Гривна, попасись пока.

Пастись лошади не хотелось. Нежной весенней травы вокруг было вполне достаточно, только через нее пробивались кустики горькой полыни. Гривна могла бы сжевать и их, но пока обходилась. Можно подождать до более приятных мест — лесной полянки, например. И вообще, ночь лошадям не нравится. Ночью спать нужно. Люди обычно придерживаются такого же мнения, но хозяину зачем-то понадобилось ехать. Причем в город.

Город Гривна тоже недолюбливала. Шум, резкие запахи, рычащие машины, жесткая мостовая вместо податливой лесной дороги — что хорошего? Конечно, в городе светло, все хорошо видно, но лучше уж зыбкий лунный свет, пробивающийся через ветки. А еще лучше — спокойная темнота стойла. Темнота, уют, покой. Тишина — разве что сверчок поскрипывает да мыши возятся в сене…

Человек усмехнулся. Настроение своей лошади он чувствовал достаточно хорошо, но потакать ей не собирался. Сначала дела. И так отвлекся, дал себе и ей передышку. Ничего, ничего, не впервой по ночам ездить. С самого начала к этому приучал, с жеребячьего возраста.

Город подмигивал множеством огоньков. С холма, на котором расположился человек, можно было различить многоэтажки окраины. Пунктиры дорог, убегающих через невысокий гребень и белеющую садами Долинку туда, где мерцало зарево центра. Правее холма зарево было гораздо ярче. Из него тоже уходил красноватый пунктир, только не вдоль земли, а вверх, в небо. Труба ТЭЦ. Неприятное местечко — по нервам бьет, как колючей рукавицей. Слепит — и не только глаза.

Живое-мертвое пятно среди накатывающейся на окраину степи.

Живущее своей, нечеловеческой жизнью. И мертвое. Тоненькие ниточки, связывающие степь в живой, чувствующий, трепещущий ковер, рвались на бетонных глыбах. Человеку на холме это не нравилось. До нервного зуда, до зубной боли. Люди в городе не обращали на это никакого внимания.

С некоторых пор он старался не появляться там, среди огней. По крайней мере, сокращал срои визиты настолько, насколько удавалось. Каждая минута на асфальте медленно убивала, высасывала все то, чем он теперь жил. Сначала это пугало, потом привык. Научился выделять живые островки и держаться за них — хоть за газон, хоть за цветы в горшках.

Вот и опять нужно ехать в каменный лабиринт. Точнее, бетонно-кирпичный: настоящего, природного камня в городе почти не было. К счастью, город был старым, достаточно патриархальным. Бывший губернский, ныне областной центр. Впрочем, область снова возглавляет губернатор… И он, как и многие, предпочитает не многоэтажную коробку, а особняк среди зелени.

Самые богатые живут в особняках, самые бедные — в рассыпающихся деревянных домишках ста лет от роду. И те, и другие заботятся о тишине и зелени вокруг своих домов. Так что почти до любого места в городе можно добраться по живым местам. Таким, где деревья выше крыш. Или хотя бы вровень с заборами.

Но сначала все равно придется проехать между девятиэтажных коробок. В других местах рискуешь переломать ноги среди оврагов и промоин. Пусть не свои ноги, пусть лошадиные — это еще хуже.

Днем можно было бы и в обход пробраться, но днем как раз не нужно. А ночью Гривна не разглядит то, что видит всадник, не узнает, куда и как именно ставить копыто. Так что — по асфальту.

— Ну что, подруга? Двинулись дальше?

Лошадь согласно фыркнула. Подошла так, чтобы хозяину было удобнее вскочить в седло. Вскочить… Давно ли забирался, чуть ли не карабкался на спину той, первой Гривне? Недавно, совсем недавно.

А теперь вот одним движением. Как когда-то на броню. Ну все, поехали. Дел много. Их всегда много, но скоро будет еще больше.

Слева, в перелеске, что-то мелькнуло. Знакомый зеленоватый отсвет с черными прожилками. Сунется нечисть? Нет, не решается. Чует, что ее ждет. Надо будет позже заняться этим местом, а еще лучше — ребятам подсказать. Работа несложная, а молодежь на чем-то тоже тренировать нужно. Молодежь… Вот ты и выбился в старики.

Не хотел, не думал, а пришлось. Ты теперь Старший. Не на месте покойного деда Иваныча, который тебе все свое успел передать, но где-то рядом. И никто тебе, одиночке, времени на размышления не дал.