пустых голов, воспитанных на французскую ногу, они воспользовались этим преданием и давай придавать [давай им честить] его ко всякому, честить им встречного и поперечного. У кого заметят они только немного сшито не так платье, как у другого, как-нибудь иначе прическа, словом что-нибудь не так, как у других — они тотчас: «Либерал! Либерал! Опасный человек! Революционер! Вон у него фалды фрака не так, как у прочих![как у другого] Платок не так завязан! не так волосы носит!» Вы не поверите, как у меня всякий раз взрывается сердце, когда я услышу это. Как мало знают они русского человека, как мало знакомы <им> характерные твердые черты русского разума, который, если и бывал увлечен, то скорее силою душевных прекрасных побуждений, а не воздушной мыслью, созданной наскоро в легкой голове француза, у которого уже в одной сердечной глубине есть столько глубоких сердечных убеждений, которые предохранят его вечно от мелких заблуждений ума. Самая эта любовь к царю, это цельное[это непостижимое] самобытное чувство, хранящееся в душе его, от которого не властен[не может] оторваться он, если бы даже и вздумал. Для него[Для этого чувства] он пожертвует всем имуществом, понесет жизнь свою, всё вытерпит он безмолвно и не станет даже вперед кричать об этом, даже не похвастается[и хвастаться] потом. И не горько ли видеть, когда сему же самому русскому человеку пошло придают мысли, которых [когда] он и не содержал и содержать не может в себе. Придают ему это пошлое, износившееся имя либеральничества. Ах, маменька, ради бога не произносите этого противного слова. [противного мне имени] Не называйте им без разбору[необдуманно] всё, что не по мыслям вашим. Вы рассмотрите, маменька, когда и в чем я был непослушен вам.

б. Ах, маменька, сколько я вас просил, не повторяйте этого слова. Вы не поверите, как оно мне противно и пошло, какое глупое ложное значение придали ему у нас. [ему на Руси] Не будьте похожи на тех старичков, которые имеют обычай колоть этим словцом в глаза всех, не рассмотревши хорошенько ни человека, ни слова, которым его колют. Что осталось о пятидесяти каких-нибудь пустых головах, воспитанных на французскую ногу, они ухватились за это предание и давай придавать его ко всякому, честить им встречного и поперечного. У кого заметят они только немного сшито не так платье, как у другого, как-нибудь иначе прическа, словом что-нибудь не то, что у других, они тотчас: «Либерал, либерал! революционер! Вон у него фалды фрака не так, как у прочих! платок не так завязан! не так волосы носит!» Вы не поверите, как у меня всякий раз взрывается сердце, когда я услышу это! Как мало им ведомо сердце русского человека и твердые черты его характера! Как не знают они того, что если и увлекается он, то увлекается силою душевных прекрасных побуждений, а не оторванной от всего мыслью, создавшейся в легкой голове какого-нибудь француза. И этот русский человек, в груди которого таится самобытное, слитое с самой его природой чувство, чувство непостижимой любви к царю, — чувство, из-<за> которого он пожертвует всем, понесет свое имущество, жизнь безмолвно, не крича[и не станет даже хвастаться и хвалиться этим, говорить] об этом вперед, не хвастаясь и не хвалясь этим. [не станет хвастать и хвалиться этим] И этот русский укоряется этим пошлым словцом, которое без различия дается также и первому встречному сорванцу и бродяге. [И этот русский должен нести иногда бессмысленное имя либерала, придаваемое первому встречному сорванцу. ] Нет, маменька, употребляйте все прочие слова и не употребляйте этого истасканного и пошлого слова. Вы рассмотрите, когда и в чем я был не послушен вам. ЛБ15

Миша. Мне уже скоро тридцать лет, а между тем я, как дитя, покорен вам во всем.

ЛБ15 — Помилуйте матушка, вы сами знаете, что уж послушнее меня, я думаю, нигде не найдете. Мне уж тридцать лет

Миша. Мне уже скоро тридцать лет, а между тем я, как дитя, покорен вам во всем.

ЛБ15 — а при всем <том> не слушаюсь ли я, как дитя, во всем

Миша. Вы мне велите ехать туды, куды бы мне смерть не хотелось ехать — и я еду, не показывая даже и вида, что мне это тяжело.

ЛБ15 — Вы мне велите съездить к тому и к тому, куда бы

Миша. Вы, наконец, велите мне переменить службу — и я переменяю службу, в тридцать лет иду в юнкера; в тридцать лет я перерождаюсь ~ либеральничеством.

ЛБ15 — и я в тридцать лет переменяю службу. Наконец вы требуете даже от меня таких вещей, каких можно требовать[какие требуются] только от малолетнего ребенка, и я всё исполняю и в тридцать лет

Миша. Вы, наконец, велите мне переменить ~ при всем том вы мне всякий день колете глаза либеральничеством.

ЛБ15 — не пройдет дня, чтобы меня не назвали несколько раз либералом

Марья Александровна. Пожалуйста, не говори этого!

ЛБ15 — Марья Александровна. О, будто я не знаю

Миша. Я никогда не позволю ему надо мною иметь и тени влияния.

а. Я говорю вам решительно, что он не имел

б. Я не позволю ЛБ15

Миша. И этакой человек, вы думаете, может иметь надо мною власть? и думаете, я позволю?..

ЛБ15 — Ну, видите, зачем же вы говорите, чтоб этакой человек имел надо мною власть и я бы позволил

Миша. Позвольте мне хотя здесь иметь свой голос, хотя в деле, от которого зависит счастие моей будущей жизни.

ЛБ15 — Позвольте, матушка, хотя здесь иметь мне свой голос

Миша. Вы не спросили еще меня… ну, если я влюблен в другую?

Начато:

а. может

б. ну, что если бы ЛБ15

Марья Александровна. Я ничего не знаю про Одосимова… да что он, богатый человек?

ЛБ15 — да что он за человек такой — богат?

Миша. Редкий человек, удивительный человек.

ЛБ15 — Человек удивительный, редкий, можно сказать, человек

Марья Александровна. И богатый?

ЛБ15 — И богат?

Миша. Таких достоинств души не сыщешь в свете.

ЛБ15 — Таких достоинств души не сыщешь в свете. Если бы вы только знали, как воспитал он дочь. Ах, матушка, нужно, чтобы вы непременно ее увидали. Больше я ничего не хочу, как только того, чтобы вы ее увидали

Марья Александровна. Да что он, как, в чем состоит его чин, имущество?

ЛБ15 — Да что он, как, в чем состоит его чин, имущество? Ну да сколько он за ней дает?

Миша. Я понимаю, маменька, ~ на воспитанье дочери.

а. В других женщинах вы отыщите хоть что-нибудь принужденного, выисканного, а у нее и тени ничего подобного. Вот уж где можно справедливо в лице прочитать душу. М.<ария> П.<етровна.> Ну, да сколько же за ней, скажи мне, по крайней мере, это. М.<иша.> Сколько за ней?..[Я понима<ю>] Ах, матушка, позвольте на счет этого сказать мне откровенно свои мысли. Меня, признаюсь, бесит, когда я увижу, как богатый женится на богатой же; мне кажется, право, как будто он дерет последнее лохмотье с нищего. На женитьбу я смотрю как на дело, данное свыше, чтобы примирить с несправедливостью счастья и случая. Представьте только себе какого-нибудь истинно достойного человека: ему не повезло; может быть, собственная честность не позволила ему составить состояние — и справедливо <ли> со стороны богатой невесты, пройдя мимо его достоинств и прекрасных качеств, выбрать богача, для то<го>, чтобы прибавить к своему богатству, с которым она и без того не знает, что делать, лишнее богатство? Все равно[а. Ведь это, право, почти что-то б. Ведь это, право, почти вроде даже несправедливости] если бы пешеход сверх шинели да натащил на себя еще шубу, когда ему и без того жарко. Когда оба бедны, другое дело. Но невеста бедная должна выходить за богатого; богатый должен искать себе бедную — это естественное дело. Состоянья у нас, слава богу, довольно. Я, может быть, со временем еще сам кое-что приобрету…

б. Я понимаю, маменька ~ тогда на свете? Ведь это всё равно, что сверх шубы да надеть шинель[а. Ведь это, право, почти что-то б. Ведь это, право, почти вроде даже несправедливости] ~ на воспитанье дочери ЛБ15