Дженет встала, спрятав руки в складках юбки. Пальцы у нее дрожали, и она сжала кулаки.

– Благодарю вас, Харриет, – еле слышно сказала она. Услышь ее кто-то посторонний, он решил бы по голосу, что она действительно простужена. Но ночной воздух вчера был теплый, а стояние в холодной воде было не самым большим испытанием, которое она перенесла за свою жизнь.

«Ты ужасный человек, Дженет. Притворяться больной, чтобы избежать общества Харриет». Ах, тем лучше! Она сможет пробежать по траве через сад и вернуться к ручью. Возможно, ее разбойник окажется там – человек, которого она наколдовала, соткав из своего одиночества и тоски.

Дождь висел в воздухе в виде дымки, трава была сырая, и туфли сразу же промокли. Дженет коснулась низко нависшей ветки, и капли упали ей на лицо. Она улыбнулась. Сколько раз стояла она под дождем в Шотландском нагорье, закинув назад голову, и дождь омывал ей лицо? «Очень много раз, но очень много лет назад, Дженет».

В воздухе все еще пахло дождем, стоял запах молодой зелени. Дженет остановилась и закрыла глаза. Может ли она различить каждый запах в отдельности?

«Ты тянешь время, Дженет, потому что боишься узнать правду, – упрекнула она себя. – Ты боишься подойти к ручью и увидеть, что этого человека там нет. Иначе зачем тебе стоять у дома, ведь тебя могут увидеть. Чтобы вызвать его сюда своим желанием, да?»

– А у тебя есть другое имя? – Его голос раздался из-за соседнего дерева. Она увидела, что темные очертания его фигуры отделились от ствола, и незнакомец вышел вперед. Позади шла лошадь, она тоже казалась сгустком мрака на темном фоне. Дженет могла вызвать сюда этого человека своим колдовством, но лошадь?

– Другое имя?

– Не крестильное.

– Элизабет, – сказала она.

– Хорошее английское имя.

– Меня назвали в честь бабушки. Это была славная английская леди.

– Тогда мы будем звать тебя по-гэльски, Иласэд.

– Мы? – Какая невероятная надменность, даже представить себе невозможно.

– Только не говори, что ты предпочитаешь более английское имя. – В его голосе определенно слышалась мука.

– Я не возражаю против своего обычного имени, – сказала она.

– Оно звучит слишком резко для такой милой девушки.

– А откуда ты это знаешь?

– Возможно, я и сам отчасти брауни.

Он привязал поводья лошади к стволу дерева, потом медленно пошел к Дженет. Она сжала руками концы шали. Но чувствовала не страх. Страх был бы более разумным. Она почувствовала скорее всего волнение. И приступ смелости, это уж точно. Она поведет себя более чем необузданно. Она устроит себе приключение с шотландским разбойником.

– Мое имя не такое неприятное, как у тебя, девочка. Меня зовут Лахлан. Разве не красиво оно звучит? Оно стекает с языка, точно ручей, по которому ты бродила вчера ночью. Ты не заболела после такой смелой прогулки?

– Ты, наверное, считаешь меня действительно слабой, – сказала она. Улыбка ее ожила от легкой насмешки, прозвучавшей в его голосе.

– Нет, просто девушкой, которую следует, как мне кажется, ласкать и баловать. Или охранять от ее же своенравной натуры. – Вообразилось ли ей, или в голосе его действительно слышалась улыбка? Он был видением, созданным дымкой и тенями. Даже луна спряталась за облаками, словно хотела окутать его тайной.

Теперь он действительно был совсем рядом, его голос обвивался вокруг нее, как темная шелковая лента. Слышать этот голос было почти блаженством, его поддразнивание звучало так ритмично. Она понимала, что разбойник заигрывает с ней. Он смел, почти так же смел, как и она. Но ему ведомы пути необузданности, а ей они были в новинку.

– Значит, сегодня ты пришел не для того, чтобы красть скот?

– Ты обвиняешь меня бездоказательно, Иласэд. Что я украл? Разве не могу я быть простым шотландцем, который перешел границу? Англичане ясно дали понять, что мы принадлежим им. Или граница эта односторонняя?

– Значит, ты все еще ищешь ответов?

– Нет, – сказал он, и голос его прозвучал ближе, чем раньше. – Кажется, я узнал то, что хотел узнать.

Его пальцы коснулись ее щеки, и Дженет испуганно отпрянула. Но он не убрал руку, он продолжал исследовать очертания ее лица, изучать, какая у нее кожа. Ей следовало отодвинуться и попросить его удержаться от таких вольностей. Но она ничего этого не сделала, она только стояла молча, опутанная чарами, которые соткали вокруг нее ночь и дымка дождя. Нет, то были не только чары. То была тоска по подобным мгновениям, когда дыхание вырывается из груди отрывисто и быстро, а сердце бьется с бешеной скоростью. Пальцы у него были грубые, а прикосновение ласковым.

Он приподнял ее голову за подбородок, Дженет закрыла глаза и откинула голову назад, ожидая в испуге и удивлении прикосновения его губ к своим губам; тогда она узнает волшебный и запретный вкус порочности.

Но он вместо этого сказал, омывая своим дыханием прядки волос у нее на виске: