Жюльетт особенно полюбила ресторан, в котором играли балалайки, и мужчины в костюмах казаков отплясывали какой-то бесшабашный танец. Однажды к танцорам присоединился Николай, его голос влился в дружное уханье, а Жюльетт вскочила из-за стола, изо всех сил хлопая в ладоши. Когда танец закончился, все разразились аплодисментами. По русской традиции, Николай тоже зааплодировал.

Когда он вернулся за столик, Жюльетт обвила рукой его шею:

– Николай! Прекрасно! Я даже не подозревала, что ты умеешь так танцевать!

Он обнял ее за талию, глаза загорелись чувственным огнем.

– Ты очень многого не знаешь обо мне, Жюльетт, – повернувшись к публике, продолжающей аплодировать, Николай помахал рукой.

В этих маленьких ресторанчиках Жюльетт иногда видела кого-либо из своих коллег по ателье: девушек-закройщиц, помощниц, манекенщиц, но ни разу не встретила никого из высшего класса. Жюльетт нередко приходила мысль, что никогда раньше она не была столь счастлива.

Жюльетт не держала зла на Люсиль, не передавшую записку от Николая. Девушка ни разу не упомянула об этом в письмах, только сообщила Люсиль, что вновь встретилась с графом Карсавиным и очень рада его обществу. Как и ожидала Жюльетт, мадам Гарнье вложила в свое очередное письмо нераспечатанный конверт без всяких объяснений. Переписка продолжалась, словно ничего не случилось. Инцидент был забыт. Если у Люсиль и имелись возражения по поводу общения Жюльетт с Николаем, она никогда о них не упоминала.

В отличие от Денизы:

– Ты забыла всех старых друзей. Нельзя так часто встречаться с мужчиной, если не помолвлена с ним, – голос сестры звучал резко.

– Он в Париже не навсегда, – Жюльетт передергивала плечами. – Вопрос не в помолвке. Нам нравится вместе проводить время. А что касается друзей, то, когда могу, я вижусь с ними. Но они прекрасно знают, у меня мало свободного времени.

– В любом случае, граф не собирается на тебе жениться. Это, по-моему, достаточный повод быть благоразумной.

Жюльетт покраснела.

– Я знаю. Семья Николая в родстве с Романовыми, и он должен жениться на аристократке, а в моих жилах нет ни капли голубой крови. Не исключено, что мои предки когда-то приветствовали каждое падение ножа гильотины!

– Не смей! – завизжала Дениза, закрывая руками уши.

Жюльетт спокойно улыбнулась, мягко коснувшись запястья сестры.

– Я только хочу подчеркнуть, что понимаю, какая пропасть между мной и Николаем. Законы общества нарушить не так легко, особенно человеку, принадлежащему к высшему слою. Я ведь вижу людей этого ранга среди клиентов ателье.

Жюльетт ничем не выдала, как непросто для нее смотреть в лицо реальности и не предаваться глупым мечтам.

Но Денизу ей удалось убедить. Старшая Кладель уже не раз имела шанс понять, что недооценивает сестру, и ей не нужно опасаться за будущее ателье Ландель – практицизм Жюльетт поможет, девушка не поддастся чувствам. Может быть, Жюльетт с самого начала все понимала, когда Анна Долохова не смогла пойти с молодыми людьми в их первый совместный вечер? Дениза решила, что графиня просто не хотела вмешиваться в роман своего брата и сестры хозяйки ателье. Всегда обстоятельная и доброжелательная, Анна Долохова ни разу не пригласила Жюльетт на вечера, которые устраивала в своем парижском особняке. Дениза должна была признать, до нее не доходило слухов, что там бывает Николай. Возможно, он не хотел идти один, без Жюльетт.

Дениза надеялась, что Анна Долохова постарается проследить, чтобы ее брат не наделал глупостей и вынужден был потом проявить чрезмерное благородство. Но ее беспокоило не только будущее ателье. Она искренне привязалась к Жюльетт, в той мере, в какой могла любить кого-либо вообще, и очень гордилась их совместными усилиями, направленными на процветание ателье Ландель.

Будучи в хорошем настроении, уверенная в том, что в ателье – все под контролем, Дениза решила накануне Рождества отправиться в Англию. Она была уверена, что Жюльетт сможет быть хорошей помощницей директрисе. Основная цель поездки – посещение ткацкой фабрики в Масслесфилде, традиционно считающейся сердцем британского производства шелков, а также фабрики в Лондоне, владелец которой как-то прислал Денизе весьма привлекательные образцы своей продукции.

– Если возникнут трудности, тут же вышли мне телеграмму, – настаивала Дениза.

– Все будет хорошо. Поезжай спокойно, посмотри Щелка, но не забудь отдохнуть в Лондоне как следует.

– Пришли мне копию бального платья, которое ты смоделируешь. Хочу посмотреть заранее. Не забудь!

– Конечно.

Такси увезло Денизу. Жюльетт поднялась по лестнице, слегка поеживаясь: было раннее утро, в воздухе чувствовался легкий морозец.

Благодаря Николаю, сестры были приглашены на новогодний бал в русском посольстве. Будучи в добром расположении духа, Дениза предложила Жюльетт самой моделировать бальный наряд, который пойдет под маркой изделия ателье Ландель. Было, правда, поставлено условие, чтобы платье не напоминало изделие Фортуни.

Ходили слухи, что один из модельеров, месье Пуаре, подражая Фортуни, изготовил несколько платьев из плиссированного батика, но были ли они куплены – никто не знал, поскольку ни одна дама так и не появилась в обществе в подобном туалете.

После беседы с Денизой о Николае, Жюльетт неожиданно поняла, как много для нее значит время, проведенное с графом Карсавиным, как все это неосмотрительно, и что она по уши влюблена. На работе, к счастью, это пока не отражалось, но все же Жюльетт не раз ловила себя на том, что, стоя за столом