Они вернулись в столовую.

— У вас есть грузинское вино! — поразился он.

— Папе прислали в подарок. У него есть грузинский аспирант, такой смешной, я тебе о нем говорила.

Это тоже была часть продуманной легенды. Она говорила про грузинского аспиранта месяц назад, чтобы, увидев сегодня здесь бутылку вина, он связал бы ее с теми словами и отнесся бы к ней совершенно спокойно.

Так и произошло. Увидев вино, он обрадовался и ничего не заподозрил.

— Может, ты ее откроешь? — попросила она.

Голос все-таки предательски дрогнул. Но сейчас все уже работало на ее образ женщины, впервые пригласившей к себе знакомого мужчину.

Он кивнул и, подняв бутылку, взял штопор. Через несколько мгновений он разливал вино в высокие бокалы, стоявшие перед ними.

— За тебя, — поднял он свой бокал.

— За тебя, — сказала она, поднимая свой.

Глядя ей в глаза, он стал пить свое вино. Она вдруг поняла, что, если сейчас не будет пить, это вызовет у него подозрение. Поняла каким-то шестым чувством, женской интуицией. И также, глядя ему в глаза, осушила свой бокал вместе с ним.

Он снова наклонился и осторожно поцеловал ее. На этот раз поцелуй был более долгим и страстным.

«Сегодня он нетерпеливее обычного, — подумала она, — видимо, сказывается обстановка».

— Давай сначала поедим, — предложила Марина. — Я весь день готовила, — лицемерно добавила она.

Он согласно кивнул, взяв тарелку с салатом. Еще дважды он разливал вино в бокалы, и дважды она отпивала из своего бокала, наблюдая, как он пьет свою чашу до дна. После того как она принесла из кухни готовых кур, в столовой наступило неловкое молчание. Первый голод был утолен, теперь он снова смотрел на нее, в нетерпении ожидая сигнала.

По телевизору показывали какую-то комедию, и она вдруг поймала себя на мысли, что хочет громко рассмеяться над очередной шуткой одного из героев. Кажется, начинало сказываться действие спиртного и добавленного в него лекарства. Она вдруг с ужасом подумала, что может потерять сознание раньше своего гостя. И хотя она пила значительно меньше, очевидно, доза не была рассчитана на женский организм. Сильно кружилась голова.

— У вас много хороших фильмов, — сказал Робер, заметив, куда она смотрит.

— Да, — тяжело кивнула она, — действительно много хороших. Кажется, я немного перепила.

Он улыбнулся.

— Всего бутылка хорошего вина. Это не так много, Мария.

— Вы рассуждаете как профессиональный алкоголик, — с отвращением заявила она, пытаясь подняться на ноги. — Кажется, это было очень сильное вино.

Он протянул ей руку. И помог подняться. А затем она вдруг неожиданно для себя оказалась в его объятиях. И вдруг почувствовала, что отвечает на его горячий поцелуй.

«Я схожу с ума», — подумала она.

— Мария, — шептал он, почему-то путая ее имя.

Ей хотелось поправить его, объяснить, что он ошибается, что ее зовут Марина, но язык уже отказывался повиноваться.

Еще через некоторое время они оказались уже на диване. И она чувствовала его горячие сильные руки.

«Господи, — промелькнула последняя сознательная мысль, — они же все это снимают. Зачем я пила эту гадость…»

Он поднимал ее платье, пытался расстегнуть пуговицы на спине. Она почти не сопротивлялась. Но, кажется, действие вина начало сказываться и на нем. Он дышал тяжелее обычного. И как-то странно закрывал глаза. Последнее, что она помнила, были его обжигающие поцелуи. И потом она провалилась в спасительный сон.

Она с трудом приходила в себя. Кто-то грубо тормошил ее за плечо. «Почему так грубо?» — мелькнула первая мысль, еще до того, как она открыла глаза. Ее по-прежнему трясли. И она наконец открыла глаза. В комнате стояли сразу несколько человек. Все трое с отвращением смотрели на нее. С таким явным отвращением, что ее передернуло. Это не могла быть игра, на лицах незнакомцев были гнев и презрение.

— Она проснулась, — сквозь зубы сказал один из них, в форме капитана милиции, — товарищ полковник, она проснулась.

Марина подняла голову, пытаясь понять, что происходит.

В комнату вошел высокий красивый мужчина в штатском. Он как-то странно посмотрел на лежавшую женщину, и она вдруг вспомнила, где и зачем находится. И сразу покраснела, пытаясь подняться. Она лежала на диване в столовой, платье валялось на полу. Она была лишь в нейлоновой комбинации, сквозь которую отчетливо просматривалось ее нижнее белье.

— Разрешите, я оденусь, — попросила она у человека в штатском, наклоняясь за своим платьем.

Но он неожиданно наступил на него ногой.

— Потом оденешься, — неожиданно грубо сказал он, — как гулять с иностранцами, так голой бегаешь, а как своих советских видишь, так сразу и одеваться хочешь. Ничего, посидишь так, полезнее будет.

— Правильно, — сказал какой-то пожилой мужчина с подозрительно красным носом, стоявший в комнате вместе с капитаном милиции, — как гулять, эти стервы с иностранцами ходят, а как наших ребят видят, так сразу стесняются.

— Гадина, — громко поддержала его женщина неопределенного вида с покосившейся прической.

Она была одета в старый плащ и какие-то рыжие туфли, совершенно не вязавшиеся с мартовской погодой.

— Откуда вы взялись? — изумилась Марина. — Что вы здесь делаете?

— Она еще спрашивает, — разозлилась женщина. — Глаза бы тебе, мерзавке, выдавить, чтобы такого срама не видеть. Тьфу!

Она плюнула, стараясь попасть в Марину, но промахнулась, и ее жирная слюна потекла по спинке дивана.

— Что вам нужно? — закричала Марина. — Кто вы такие? Убирайтесь из моего дома!

— Не кричи, — строго сказал мужчина в штатском. — Товарищ лейтенант, — крикнул он в соседнюю комнату, — приведите иностранца.

В комнату ввели растерянного Робера Фарвелла в мятых брюках и в рубашке, вылезавшей из-за пояса.

— Я канадский дипломат, — гневно говорил Фарвелл, — вы не имеете никакого права.

Но, увидев раздетую молодую женщину, он испуганно замер и, глядя на нее, тихо спросил:

— У тебя все в порядке?

— Не разговаривать, — закричал капитан милиции, — здесь не публичный дом.

— Что происходит? — разозлилась она. — Как вы сюда попали? Это мой дом. Уходите отсюда. И дайте мне возможность наконец одеться. Перестаньте хамить. — Ее голос срывался на крик.

— Еще кричит, стерва, — удовлетворенно заметил красноносый.

— Понятые, подпишитесь под протоколом, — предложил лейтенант, доставая бумаги.