его свояка; так как он боялся, как бы его не обвинили в неблагодарности при его аресте, он рассматривал, как нечто восхитительное для него, что тот сам снабдил его поводом для ареста, и ему не придется выискивать какие-то надуманные предлоги. Переворот такого значения не мог быть подготовлен за один день, хотя вроде бы речь шла всего лишь о том, чтобы потребовать у него шпагу, что было совсем нетрудным делом, поскольку он выходил от Короля; но так как схватить предстояло не его одного, с учетом возможных последствий, их не только надо было собрать всех троих вместе, но еще и так обработать умы, чтобы они переварили столь громадное событие без малейшего расстройства.

Месье Принц уже подготовил их к этому сам, встав на сторону Кардинала против народа. Его войска сильно помогли этому, грабя и разоряя страну. Однако, вопреки мнению Президента королевского штата, этот Принц ничего еще не опасался, а вместо того, чтобы изменить свое поведение, порождавшее подозрения в его верности, начал происки в Провинции Гюйенн, дабы сделаться там Наместником. Он хотел поменять его на свое Наместничество в Бургундии, поскольку эта Провинция была гораздо значительнее по доходам и по тысяче других вещей, что обеспечили бы большее его благополучие. В самом деле, у него уже было одно за Луарой, а именно Берри. Итак, хотя и не должно предполагать, будто бы у него уже были великие намерения, что он свершил позже, так как совершенно естественно, что человеку свойственно устремляться вперед, он воспользовался обстоятельством, показавшимся ему удачным, дабы удержать оба Наместничества в своих руках.

/Восстание в Бордо./ Герцог д'Эпернон, унаследовавший это Наместничество от своего отца, отличался весьма высокомерными манерами и сильно притеснял жителей этой Провинции. Он находился в прекрасном взаимопонимании с Кардиналом, подумывавшим о свадьбе одной из своих племянниц с Герцогом де Кандаль, его единственным сыном. Итак, этот Наместник давил, как только мог, свою Провинцию все новыми поборами, какими Его Преосвященство обременял народ с каждым днем все более и более. Бордо — Столица этой Провинции, непрестанно шевелящаяся, как обычно и все Столицы, не осмеливалась сказать всего, что она об этом думала; Замок Тромпетт, нечто вроде цитадели этого города, служил серьезной помехой; но, наконец, это население, естественно зажатое между суровостью их Наместника и поборами сборщиков податей, внезапно восстало против него. Маркиз де Совбеф, дворянин, обитавший по соседству и жаловавшийся, в частности, на Герцога д'Эпернона, а также и на весь Двор в целом, за то, что тот довольно дурно к нему относился, встал во главе восстания. Они вооружили несколько судов, дабы сделаться господами Гаронны, и мятеж, почерпнув новые силы в их ненависти к Наместнику, подступил к самым стенам Замка Тромпетт.

/Миссия в Бруаже./ Я был уже лейтенантом Гвардейцев в те времена, что привязывало меня к исполнению моей должности, гораздо более значительной тогда, чем теперь; причина тому, что, благодаря Богу, все подчинено сейчас, как оно и должно быть, своему Королю; тогда как в те времена его особа не была в беспрекословной безопасности из-за явно малого почтения, все еще сидевшего в головах множества людей. Итак, все держалось на бдительности и верности тех, кто его охранял, и все те должности, что имели к этому хоть какое-то отношение, пользовались невероятным почетом — потому Месье Кардинал выказывал нам огромную дружбу, всем, сколько нас там ни было, дабы, если кто-нибудь попытался бы нас подкупить, мы бы немедленно поставили его об этом в известность. Однако, так как ему показалось, что я буду еще более необходим в той стране, чем в Париже, он меня отослал с почтовым экипажем в Бруаж отыскать там Графа д'Оньона, он был там комендантом. Я ему приказал от имени Короля со всей возможной поспешностью вывести корабли в море и идти на подмогу Герцогу д'Эпернону.

Это занятие касалось его более, чем кого-либо другого, потому что он был Вице-Адмиралом — должность, к какой в те времена относились далеко не с тем почтением, как сегодня. Потому, когда какое-то время спустя ее захотели вручить Графу д'Этре (видимо — д’Эстре — А.З.), кто занимает ее теперь, он отказался принять ее из страха, как бы это не помешало ему сделаться однажды Маршалом Франции. Он был уже Генерал-Лейтенантом, и ему казалось, что для такого преуспевающего человека, как он, это могло бы послужить препятствием на пути к успеху. Итак, потребовалось, чтобы Месье Кольбер пообещал ему со слов Короля, что эта должность не нанесет никакого предосуждения его претензиям, и лишь на этом условии он ее принял.

Я имел для Графа д'Оньона не только словесные, но еще и письменные приказы. Но Месье Принц всегда радовался случаю запутать Кардинала, дабы обязать его обратиться к нему, чтобы усмирить эту Провинцию и таким образом вынудить его добровольно передать ее в его руки; он уже принял предварительные меры по поводу Графа. Он секретно послал к нему одного из своих дворян, и они вместе договорились, что в случае рекомендации ему какой-либо поспешности он все будет делать предельно медленно, и тем самым сорвет все намерения Двора. Я прекрасно догадался об этом, едва лишь прибыл к этому Коменданту. Он находил тысячу трудностей в том, что я мог ему предложить, а когда я устранял их перед ним с точки зрения здравого смысла, хотя и ничего не понимаю в Морском деле, о чем говорилось при этой встрече, я хорошо видел — вместо рвения, какого должно было бы ожидать от доброго Слуги Короля, он везде пользовался медлительностью, чрезвычайно подозрительной.

Итак, мое поручение было завершено, делать мне подле него было нечего, и едва я вернулся и отдал отчет Его Преосвященству о том, что я, по моему мнению, разузнал, как увидел прибытие к нему двух Депутатов из Бордо. Герцог д'Эпернон согласился по приказу Двора выдать им паспорт для проезда к нему. Эти два Депутата были смертельными врагами Наместника, и по этой причине он, разумеется, отказал бы им в паспортах, если бы был волен в своих поступках. Главным поводом их депутации было принести на него жалобы. Они обвинили его, между прочими вещами, в тираническом обращении с ними, и хотя и не осмелились сказать, что продолжат их бунт, по меньшей мере, пока Месье Принц не станет Наместником вместо него, но достаточно наговорили о том, что их Провинция никогда добросердечно не покорится, разве что некий Принц Крови сам явится ею командовать. Они добавили, — если от них не уберут Месье д'Эпернона, навсегда останется, как с одной, так и с другой стороны, некоторое недовольство, что могло бы породить лишь прискорбные эффекты, так что в интересах Двора, так же, конечно, как и в их собственных, было не отказать им в этом удовлетворении.

/Крушение Замка Тромпетт./ Месье Принц тем временем все подстраивал таким образом, дабы выбор пал на него, тогда как Граф д'Оньон, следуя его советам, настолько запоздал с выходом в море, что Замок Тромпетт оказался в крайне тяжелом положении, прежде чем тот был бы в состоянии придти ему на подмогу. Эта Крепость действительно сдалась, так и не дождавшись помощи. Горожане Бордо сравняли ее с землей, не ожидая ни момента, хотя они и вели переговоры с Двором. Они разворотили ее с такой поспешностью, поскольку сочли, что когда это будет сделано, им будет гораздо проще помешать ее восстановлению, чем добиваться ее сноса в случае, если бы она по-прежнему оставалась на своем месте.

Поступок был дерзок, но так как слабость Правительства его позволила, это не помешало им добиться большей части того, о чем они просили. Они отделались от их Наместника, и Месье Принц занял его место, Герцог же д'Эпернон некоторое время спустя отправился на новое свое Наместничество в Бургундию. Там не было от него большего удовлетворения, чем в Гюйенне. Население, привыкшее подчиняться первому Принцу крови, и не могло иначе, как с сожалением, смотреть на такую перемену. Месье де Таван, Генерал- Лейтенант Провинции, совершенно подобно имевший честь получать приказы от Принца де Конде, не был более доволен, чем другие. Месье Принц еще и разжигал украдкой все эти недовольства; таким образом, хотя он и не был больше вправе командовать в этой Провинции, он все еще правил там так же абсолютно, как когда-либо прежде.

Он не отправился в Армию в этом году. Граф д'Аркур, кто, как я говорил уже в другом месте, отличился в бесконечном числе баталий, взял город во Фландрии. Поначалу он осадил Камбре, но враги обезопасили этот город, прежде чем он успел завершить свои линии; он не мог долее продолжать свое предприятие. Он бросил осаду, что некоторым образом омрачило славу, приобретенную им бесчисленностью великих свершений. Месье Принц, пожелавший остаться в Кабинете, где ему начинало нравиться не меньше, чем в Армии, был в восторге от этого события, казалось, еще возвышавшего его собственную славу, хотя она и была уже в самом зените. Чем более Граф Д'Аркур считался великим Капитаном, тем более причин было восхвалять Принца, его, кто всегда так точно принимал свои меры, что подобного с ним никогда не случалось, если не вспоминать про Лерида.

/Оскорбления и гнев./ Кардинал, кому вовсе не нравился