учитывая пробный, ни к чему не обязывающий характер этих бесед. Будьте покойны, сэр Джек ничего подобного не предлагал — да с ним вообще ни о чем таком не заговаривали. Честно говоря, единственный способ заставить сэра Джека занять эту должность — припереть его к стенке. Пусть Совет примет соответствующий Указ или что угодно — название придумайте сами.
— Указ Совета о присвоении ему статуса пожизненного президента?
О Господи, кажется, он нечаянно направил беседу в неподходящее русло. Но — учтите, сейчас просто праздно теоретизирую — возможно, найдется какое-нибудь церемониальное, не противоречащее вашей будущей конституции звание. Кто там был в этих старых английских графствах? Дядька с мечом и шлеме с плюмажем? Лорд-Лейтенант. Нет, слишком уж отдает метрополией; Марк сделал вид, словно перелистывает исторический обзор доктора Макса. Ага, у вас были капитаны и губернаторы, верно? Оба варианта сойдут, хотя «капитан» в наше время звучит как-то легковесно. И при условии, что все понимают: полномочия сэра Джека, теоретически закрепленные замысловатой вязью на оправленном в слоновую кость пергаменте, в реальности никогда не будут реализованы. Разумеется, каретой он обеспечит себя сам. И мундиром. Только не подумайте, будто мы с ним это обсуждали.
Тем временем будущий Губернатор зрел своим орлиным оком пророческие видения. Всегда заглядывай за горизонт. Играй по маленькой, а мысли по-крупному. Пусть мелкота мечтает о грошах и медных пуговицах — грезы сэра Джека исчислялись миллионами долларов. Храбрость и еще раз храбрость; подлинный творец играет по своим правилам; где сила, там и закон. Банки и фонды, доверившись транснациональному размаху «Питко», слали деньги вагонами; но лишь всплеск вдохновения — удивительно, как порой схожи фантазия финансиста и душа художника! — надоумил его ссудить эти капиталы (слово, всегда вселявшее в сэра Джека томную страстность) одной из своих собственных дочерних компаний на Багамах. Естественно, это означало, что со всех будущих доходов от этих вложений маклерам «Питко» полагаются комиссионные. Сэр Джек саркастически-сочувственно тряхнул головой. Увы, комиссионные нынче высоки. Сами стонем.
Следующий вопрос: что делать сразу после Дня независимости? Допустим, что новый парламент Острова, имея полное право наплевать в лицо общественному совету сэра Джека, изберет курс национализации. Банки и акционеры не обрадуются — но что тут поделаешь? К сожалению, Остров пока не подписал ни одного из международных правовых соглашений. А затем — когда дитя натешится вдоволь — сэр Джек будет вынужден воспользоваться своими чрезвычайными губернаторскими полномочиями. Вследствие чего весь Остров практически — и юридически — перейдет в его собственность. Конечно, расплатиться с кредиторами он пообещает. Со временем. Сунет им некий процент с суммы. После долгой и тщательной реструктуризации долга. О, как сладко воображать все это! Подумать только, как все в штаны наложат. Юристы будут блаженствовать, как козлы в огороде. Должно быть, в крупных финансовых центрах он станет «персоной
Вот только… не слишком ли сложен этот план, не слишком ли конфликтен? Как бы не пришлось жалеть, что его бойцовский характер задурил мозги собственной мудрой старой голове! С национализацией надо бы поосторожнее. В наше время порядочный турист пугается одного этого слова — и, кстати, не зря. Нельзя оставлять детей без присмотра. Надо смотреть на вещи шире. В чем его главная цель? Наладить Остров, как машину. Отлично сказано. И если текущие прогнозы относятся к той же Вселенной, что и наша планета, Проект имеет все шансы на сногсшибательный успех. Сэр Джек — такой уж был у него характер — всегда учитывал вероятность того, что инвесторов придется разочаровать. Но что, если его Последняя Великая Идея и вправду сработает? Что, если получится выплатить инвесторам проценты — и даже дивиденды в придачу? Что, если — выворачивая пословицу наизнанку — где закон, там и сила? Вот была бы хохма…
— Скажите, доктор Макс, вы эту историю выдумали? — спросила Марта. Они ломали напополам сандвичи из сыра с питой на галерее (с легкозаменяемым в случае повреждения настилом из массива древесины ценных пород) над искусственным болотом. Доктор Макс был одет по-дачному: кардиган с треугольным вырезом, на шее — желто-крапчатый галстук- бабочка.
— Это которую же историю?
— О женщине с корзинкой яиц.
— Вы-ы-думал? Я историк. Официальный Историк, если вы не запамятовали. — Доктор Макс несколько минут дулся, но обида была ненастоящая, «на телекамеру». Жуя питу, он задумчиво смотрел на воду. — Меня слегка покоробило, что никто не попросил меня сослаться на источники. Источники глубоко почтенные, если не сказать «свято-правдивые».
— Я не хотела… Понимаете, я решила, будто вы это выдумали, поскольку это было бы очень умно.
Доктор Макс надулся вновь — значит, то, что он сделал в действительности, неумно, или же от него, видите ли, никто не ждет умных поступков, или же…
— Видите ли, я предположила, будто вы это выдумали, поскольку у фиктивного Проекта и логотип должен быть фикцией.
— Вы переоце-е-ениваете мой ум, мисс Кокрейн. Разумеется, Килверт не видел своими глазами белье этой летуньи, а только описал его с чужих слов, но есть некоторая вероятность, что нечто похожее, выражаясь на народном языке, «действительно произошло».
Марта полизала свои передние зубы, между которыми застрял остов листка фиалки.
— И все же, как вам кажется, Проект — фикция?
— Фик-ция? — Доктор Макс просиял. Любой прямой вопрос, лишенный откровенно оскорбительных обертонов и предполагающий возможность длинного ответа, приводил его в хорошее расположение духа. — Фик-ция? Нет, я бы так не сказал. Нет-нет, отнюдь. Проект вульгарен — да, в том смысле, что он основан на огрубляющем упрощении всего, что только можно. Умопомрачительно коммерческий в скромном понимании такой жалкой сельской мышки, как я. Ужасный во многих своих побочных проявлениях. Направленный на манипуляцию людским сознанием — по своему основному философскому принципу. Все это — да, но фикция? Не думаю.
«Фик-ция», как я понимаю это слово, предполагает измену подлинности. Но — спрашиваю я себя — применимо ли это семантическое значение к данному случаю? И не является ли сама идея подлинности в каком-то плане фикцией? Я вижу, мисс Кокрейн, мой парадокс для вас несколько ярковат и спеловат.
Она улыбнулась ему: в самолюбовании доктора Макса было что-то трогательно- невинное.
— Позвольте ра-а-звить мысль, — продолжал он. — Возьмем то, что мы видим сейчас перед собой, это неожиданный лоскуток заболоченной земли в предосудительной близости от урбанистических джунглей. Возможно, на этом месте когда-то — сколько веков тому назад, непринципиально — уже существовала такая же купальня для пернатых путешественников. А
