Только что прошел теплый весенний дождь, освежив запах следа, по которому бодро бежал Кантор. Чупати следовал за ним.
Пересекли мокрый луг. Позади остались восемь километров. Все, кто были включены в группу, очень устали. Дальше шла пахота, и след был особенно отчетлив. Вдруг Кантор притащил в зубах пучок травы, о которую преступник вытер свои ботинки. Группа пошла быстрее. Вскоре след вывел к железнодорожному полотну.
«Ну, теперь ты от нас не уйдешь», — подумал про себя Чупати.
Следы вели в город, однако на развилке трех дорог, в двух километрах от вокзала, нарушитель свернул и пошел в восточном направлении.
«Хитер Мошенник, — решил Чупати. — Ничего, мы с Кантором тоже не промах».
Чупати стало ясно, что на скорый поезд, идущий в Будапешт, преступник решил сесть не в городе, а на ближайшей станции. До прибытия скорого поезда оставался еще целый час. Чупати попросил руководителя группы по рации связаться с центром и попросить, чтобы из города на этом же поезде прибыло несколько полицейских.
Кантор чувствовал, что цель уже близка, и бежал быстрее.
Когда они подошли к желтому зданию железнодорожной станции, до прихода будапештского поезда оставалось ровно десять минут. Сейчас все станет ясно. С самого утра они прошли двадцать восемь километров, и, быть может, напрасно. Ожидавшие поезда уже вышли на перрон. Кантор же обошел станционное здание и вошел в зал ожидания с противоположной стороны. Вошли так незаметно, что никто ни на Кантора, ни на Чупати даже не обратил внимания.
У кассы в очереди стояли четверо. Последним был худощавый мужчина лет тридцати.
Когда Чупати входил в зал ожидания, по радио как раз объявили о том, что прибывает скорый поезд, идущий на Будапешт.
Сержант, приложив палец к губам, дал Кантору знак, чтобы он не поднимал шума. Кантор тихо подошел сзади к худощавому мужчине и так осторожно обнюхал его, что тот ничего не заметил. Через минуту Кантор энергично закрутил хвостом, говоря хозяину: это он!
Чупати понимал, как трудно было Кантору сдержаться, не броситься на преступника.
Незнакомец, поставив портфель на пол, достал из кармана бумажник и подал кассирше сто форинтов.
— Что сегодня за день такой! — донесся до Чупати рассерженный голос кассирши. — Кто ни подходит, все суют только сотни.
— У меня нет денег мельче, — заметил незнакомец. — Дайте мне билет поскорее.
— У меня нет сдачи, — сердилась еще больше кассирша.
— Не нужно мне сдачи, дайте билет.
И как только незнакомец нагнулся, чтобы взять портфель, Чупати тихонько свистнул. Это служило для Кантора условным сигналом. Пес в тот же миг схватил незнакомца за руку. Мужчина вскрикнул и, увидев полицейского, хотел было запротестовать, но Чупати, приставив пистолет к его боку, тихо произнес:
— Руки вверх!
— Безобразие! Я не позволю так обращаться со мной! Я спешу на поезд…
— Вам уже некуда больше спешить, — успокоил его Чупати.
Через минуту на перрон прибыл поезд. В зал ожидания вошли пятеро: двое полицейских и трое в гражданском.
Чупати, обыскав незнакомца, забрал у него паспорт, нож и портфель.
— Между прочим, вы потеряли свое полотенце, а мы его нашли. Нашли и ваши лыжи. А теперь вот и вас самого встретили. Покажите-ка ваши подошвы!.. Ну вот, все сходится. Как же вы не догадались приобрести другие ботинки?
Незнакомца повели в кабинет начальника вокзала, где Чупати осмотрел портфель задержанного. В нем оказалось два заряженных пистолета американского образца.
— Так вот почему у вас не было оружия! — заметил сержант. — А знаете, сколько мы за вами гоняемся? — спросил он у незнакомца, кивнув в сторону Кантора.
— Знаю. Сегодня утром я, если бы захотел, мог бы уложить вас на месте.
— Спасибо, что не сделали этого.
— Надеялся, что снова уйду от вас.
— Как уходил уже трижды, да?
— Еще пять минут — и ушел бы.
Сотрудник госбезопасности, внимательно разглядывавший паспорт задержанного, сказал:
— Ну и тип! Паспорт-то фальшивый! Значит, занимаешься шпионажем…
— Нет, я не шпион. Я занимаюсь другим делом. За каждого переправленного на Запад получаю тысячу форинтов, по прибытии в Вену — семьсот шиллингов. Ремесло не из легких… можете мне поверить… Когда-то был почтовым служащим в Шопроне.
— Теперь конец вашим грязным сделкам…
Мужчина, сидевший на железной кровати, опустил свои огромные руки на колени и, нахмурив рыжие брови, с удивлением посмотрел на своего соседа по комнате, который поправлял на койке грубошерстное одеяло. Всего в помещении стояло пятнадцать одинаковых железных кроватей.
— Сегодня не поедем? — осторожно спросил мужчина, поправлявший одеяло.
— Что ты сказал? — переспросил другой.
— Я спрашиваю, сегодня не поедем?
— Нет!
— А ведь завтра суббота, все уже разъехались.
— Ну и что? Заткнись и помалкивай.
— Ладно, не сердись. Опять ждешь человека из Будапешта. А ведь ты обещал дать мне немного опиума…
Этот разговор происходил в рабочем общежитии небольшого городка, расположенного недалеко от государственной границы. Здесь уже второй год строили здание местной больницы: бригада была маленькая, состояла всего-навсего из десяти человек. В этой бригаде работали Петер Месарош и Андраш Керкаи. Месарош — мужчина лет тридцати, похожий на борца, Керкаи — худой, небольшого роста.
— А куда это ты хотел уехать? — поинтересовался Керкаи.
— Ты сам говорил, что нам предстоит поездка.
— Это да, но для этого нужно дождаться одного человека. Если до восьми вечера он не приедет, тогда ночью мы и уедем.
— А куда?
— Пока это тайна…
— Дал бы ты мне опиума.
— Завтра. Если будешь вести себя хорошо, получишь сразу две порции.
— Если не дашь, я тебе больше ничего не буду делать. Да, полицейские сегодня утром интересовались тобой по телефону.
— Интересовались мной? — вздрогнул Керкаи.
— Да. Но я им сказал, что ты в аварии нисколько не виноват. Что ковш с раствором упал сам. Не станет же мой лучший друг опрокидывать ковш на меня…
— Хорошо, молодец. Я тебе этого никогда не забуду. Скоро ты отделаешься от нас и будешь жить, как тебе вздумается. Ночью обделаем одно дельце, последнее, и все…
— Я не хочу ничего обделывать.
— А почему до сих пор хотел?
— Вчера Ица сказала мне, что она все хорошо обдумала и решила стать моей женой. Вот если я и ее могу забрать, тогда…
— А-а-а… — протянул Керкаи, — это уже твое личное дело. — И, немного помолчав, добавил: — Только потом не вини меня…
— Андриш, знаешь, я что-то боюсь полицейских. Не лучше ли нам сразу сейчас уехать? Ведь не зря
