его скромную персону обратил внимание этот Крот, который, как известно, всем кротам крот. Глаза и нос Племянника заблестели чуть ли не ярче углей в камине. Он наклонился, чтобы лучше слышать, он едва дышал, чтобы ни единым звуком не отвлечь дядю, который — о чудо! — решил-таки поболтать с ним!

Так бы оно и случилось, не раздайся в этот самый миг легкое, едва слышное «тук-тук-тук» во входную дверь. Этот стук был так слаб, так заглушён воем зимнего ветра, что Крот поначалу решил, будто ему послышалось. Увидев, что Племянник тоже насторожился, он поспешил пояснить:

— Ветка какая-нибудь. Или просто порыв ветра. Так о чем это я говорил? Ах да, я как. раз собирался рассказать тебе, как…

Тук-тук-тук!

На этот раз стук прозвучал чуть настойчивее.

— Там за дверью кто-то есть, — начиная сердиться, заметил Крот. — Или что- то.

— Что-то? — чуть слышно повторил Племянник.

Крот кивнул и уверенно заявил:

— И что бы это ни было, я не собираюсь открывать ему дверь. Ни одно разумное существо не станет гулять по лесу в такую погоду. По крайней мере ни одно добропорядочное существо. Этот «тук-тук-тук» может хоть всю ночь барабанить, а я и не подумаю открывать ему.

И снова — «тук-тук-тук», только на этот раз опять едва слышно. Крот, чей настрой рассказать Племяннику парочку историй явно подвергался нешуточному испытанию, гневно поглядел на дверь. Ветер все завывал в трубе, где-то неподалеку под его порывами хрустнула и рухнула на землю ветка…

Вдруг сквозь весь этот вой и грохот откуда-то из-за двери или, быть может, из-под нее донесся слабый, разрывающий душу плач. Безнадежный, отчаянный плач потерявшегося и замерзающего зверька, который долго шел сквозь эту бурю, сквозь этот ветер и снег, преодолел много препятствий, вконец обессилел и теперь, добравшись до спасительной цели, обнаружил, что его не ждут, что никого нет дома.

Племянник Крота встал с кресла, явно считая, что невозможно оставаться равнодушным, услышав этот отчаянный зов. Но Крот опередил его. Ворчливый, сонный Крот, довольный, даже желающий поболтать и не желающий, чтобы его прерывали, стал теперь совсем другим. Озабоченный Крот, Обеспокоенный Крот, Встревоженный Крот — вот кто он теперь.

— Стоп! — скомандовал он. — Я сам. Я, конечно, не берусь утверждать, но не исключено, что это ловушка. Приманка, чтобы заставить нас открыть дверь. Вполне возможно, конечно, что там действительно попавший в беду зверь. Что бы там ни оказалось, держи эту штуку наготове. Если, конечно, потребуется. Не трусь, не сомневайся! Будь храбрым и решительным!

Племянник поразился тому, как сильно изменился в это мгновение его дядя. Еще больше он удивился, когда Крот, покопавшись в темном пространстве между одежным шкафом и стеной, извлек оттуда внушительную дубинку.

— Подарок от старины Рэтти — на всякий случай, — пояснил Крот. — Вещичка, конечно, не в моем вкусе, но как знать, — похоже, настал ее час. Встань здесь, за дверью, и будь наготове. Если что…

Воинственную речь вновь прервал полукрик-полустон из-за двери. Пропустив дальнейшие инструкции, Крот шагнул к двери и медленно приоткрыл ее. Племянник замер в указанном месте с дубинкой на изготовку. Но… в образовавшуюся щель не бросился никакой дикий зверь, не ворвалось никакое чудовище, не попытался просочиться никакой зловредный обитатель ночного мира нечистой силы.

На пороге показался всего-навсего замерзший, скрючившийся, дрожащий от холода и страха выдренок, глядевший на кротов полными слез глазами.

— Да это же Портли, сын Выдры, — удивленно сообщил Крот. — Давай, малыш, заходи, ты, наверное…

Но Портли слишком замерз да к тому же изрядно испугался и поэтому не смог сделать больше ни шага. Разумеется, не придал ему уверенности и вид Племянника, все еще сжимавшего в лапах занесенную над головой дубинку.

— Убери ты эту штуковину! — прикрикнул на того Крот, нагибаясь над несчастным выдренком. — Ну и дела, да ты весь в синяках и ссадинах, малыш! Все лапы изрезаны в кровь. Пожалуй, только что-то очень важное могло заставить тебя добираться сюда с того берега реки.

Кроты вдвоем легко втащили выдренка в дом, закрыли дверь, а затем перенесли беднягу в гостиную и усадили и лучшем кротовом кресле.

— А теперь рассказывай, что стряслось, — сказал Крот.

Но Портли лишь беспомощно и бестолково обводил комнату взглядом, продолжая дрожать и стучать зубами.

— Давай соберись и расскажи.

— Я… он… вы… мы… — все, что смог выдавить из себя Портли, вздрагивая всем телом.

— Здесь ты в безопасности, в гостях у друзей, — успокаивающе ворковал Крот, — можешь оставаться здесь, сколько…

Поперхнувшись, он оглянулся через плечо и увидел, что Племянник уже поставил подогреваться сливово-черничный напиток и собирает на стол кое-какую еду.

Когда маленький столик был придвинут к креслу, Портли уставился на поднос так, словно никогда в жизни не видел ни еды, ни питья. Он выпил наливки и немного поел. При этом он не переставал дрожать и всхлипывать. Затем всхлипывания прекратились и наступил черед следующей порции сливово-черничной наливки и пудинга. Когда с пудингом было покончено, усы выдренка блестели от масла. Изрядно уменьшилось и горячей наливки в большой кружке.

— Как же долго я сюда добирался! — сказал он наконец, тяжело вздохнув.

— Но что все-таки случилось? — снова переспросил Крот.

Но Портли опять захлюпал носом и задрожал. И так до тех пор, пока не съел еще кусок пудинга и в четвертый раз не приложился к кружке с согревающим зимним напитком, что, кстати, значительно превышало обычную детскую норму.

— Дорога все тянулась и тянулась… — Успокаиваясь, Портли неспешно приступил к рассказу.

— Бедненький ты наш, — посочувствовал ему Крот. — Тяжко же тебе пришлось. Ну а теперь…

— А есть еще теплый морс? — поинтересовался Портли.

— Знаешь что, дружок, сначала ты нам расскажешь, как тебя сюда занесло, а уж потом…

— Понимаете ли, дядя Крот…

Тут выдренок замолчал; глаза его расслабленно смотрели в никуда, на мордочке расплылась простодушная блаженная улыбка.

— Что должен понимать дядя Крот? — Крот явно начинал беспокоиться. — Давай, Портли, соберись. Попробуй рассказать нам. Это ведь наверняка очень важно. Ну, Портли, Портли!

Но усики и пятки выдренка, отогревшись, порозовели, желудок был приятно нагружен сладким пудингом, мысли лениво плавали в согревающих и пьянящих парах сливово-черничного напитка, и он засыпал прямо на глазах.

Заплетающимся языком Портли пролепетал:

— М-м… да, Крот… Там так холодно… а здесь — здесь… это… тепло…

Прервав эту осмысленную речь, Портли сладко зевнул, почмокал губами и торжественно вытянулся в кресле, повернув задние лапы в одну сторону, а передние и голову в другую. Так лежат только выдры, собираясь действительно хорошо поспать.

— Кто послал тебя сюда? — почти крикнул ему в ухо Крот.

— Дядя Рэт… Он сказал… сказал… что должен, потому что… собирался… мой папа…

Но что хотел передать Рэт, осталось неизвестным, потому что Портли был явно не в состоянии что- нибудь рассказывать. Он пролепетал еще что-то совсем нечленораздельное, а затем, в последний раз блаженно зевнув и вздрогнув, погрузился в глубокий безмятежный сон, прервать который оказалось для Крота делом непосильным. Портли не реагировал ни на слова, ни на тормошение, ни на щекотание — ни на что.