в тумане и не знает, в какую сторону идти. Нет, хватит, решение принято, и следует с ним примириться. Действительно, все просто: Мартин Хэллам умер, и с журналом покончено навсегда. Кизия поднялась из-за стола, потянулась и решила: «Пойду погуляю». Внезапно она почувствовала себя свободной от старого, давно надоевшего бремени. Тяжесть Мартина Хэллама окончательно соскользнула с ее плеч. Она теперь новый человек. Она будет писать то, что ей хочется, а не рыться в отбросах общества в поисках горяченьких тем. Легкая усмешка появилась на ее губах, в глазах зажегся озорной огонек.

Был серый ноябрьский день, в воздухе ощущалось приближение зимы. Кизия вытащила из стенного шкафа старую куртку на овечьем меху, надела высокие, сделанные на заказ сапоги и аккуратно натянула поверх них джинсы. В кармане куртки откопала красную вязаную шапочку и взяла с полки пару перчаток. Обмотала шею длинным шерстяным шарфом.

Она направилась прямо в парк. Какой чудесный день! Время ланча еще не наступило. Можно купить какой-нибудь еды и устроить себе пикник на природе… Но она отказалась от этой мысли. Купила только маленький пакетик жареных каштанов у ворчливого старика, тащившего дымящуюся тележку по Пятой авеню. Уходя, Кизия помахала ему рукой — в ответ он растянул губы в беззубой улыбке. Славный, подумала Кизия. Все люди стали вдруг славными, будто переродились вместе с ней.

В парке было очень хорошо и тихо. Кизия уже прошла половину каштановой аллеи, когда случайно посмотрела вперед: какая-то женщина споткнулась и упала почти под ноги старой кляче, которая везла через парк ободранный двухколесный экипаж. Несколько мгновений она лежала неподвижно. Кучер натянул поводья, и экипаж резко остановился. Лошадь, казалось, даже не заметила появившегося перед ней препятствия. Все, что Кизия смогла разглядеть, — это шуба из темного меха и светлые волосы. Она нахмурилась и ускорила шаги, на ходу запихивая пакет с каштанами в карман куртки, потом побежала, увидев, что кучер спрыгнул, все еще держа вожжи в руках. Женщина зашевелилась, встала на колени и вдруг резко качнулась вперед прямо под лошадиные копыта. Лошадь дернулась, испугавшись этого движения. Возница быстро схватил женщину за плечи и оттолкнул в сторону. Она тяжело осела на мостовую, на этот раз на безопасном расстоянии.

— Ты что это вытворяешь? Совсем с ума спятила, идиотка! — Глаза кучера, казалось, сейчас вылезут из орбит от ярости — он все еще сдерживал лошадь. Сидящая женщина молча потрясла головой. Кучер забрался на козлы, успокаивающе поцокал на лошадь, последний раз погрозил пальцем и выругался: — Дура набитая! — Не получив ответа, дернул вожжи, и кляча снова потащилась по своему маршруту, настолько привычному, что даже взрыв бомбы под ногами не смог бы заставить ее свернуть с наезженной за многие годы колеи.

Женщина опять потрясла головой — ее пушистые волосы рассыпались по плечам, — завозилась и снова стала на колени. Кизия преодолевала последние метры, пытаясь понять, почему же та упала. Может, лошадь задела ее? За это время пострадавшая успела стащить с себя шубу и бросила ее рядом на мостовую. Довольно дорогая норка… Кизия подошла и услышала легкий кашель. Тут женщина наконец повернулась — и Кизия резко остановилась, пораженная: это была Тиффа-ни, но в каком виде! Лицо худое, изможденное, глаза до того опухли, что превратились в щелочки, скулы четко проступили над запавшими щеками, вокруг рта и под глазами пролегли болезненные тени. Полдень еще не наступил, а она уже была совершенно пьяна.

— Тиффани? — Кизия опустилась рядом на колени и пригладила растрепанные волосы. Тиффани была не причесана, на лице ни малейших следов косметики. — Тиффи… это я, Кизия.

— Привет. — Тиффани безразлично смотрела перед собой. — А где дядя Ки?

«Дядя Ки»… Тиффани имела в виду отца Ки-зии. «Дядя Ки»… Как долго она не слышала этого имени. Дядя Ки… Папа.

— Тиффи, тебе больно?

— Больно? — Казалось, Тиффани не поняла вопроса.

— Эта лошадь, Тифф. Она сбила тебя?

— Лошадь? — В глазах Тиффани мелькнул огонек узнавания, и она улыбнулась с детским задором. — Ах, лошадь! Нет. Я катаюсь все время. — Она с трудом поднялась, отряхнула руки и натянула черную норковую шубу. Посмотрев на ноги Тиффани, Кизия увидела порванные серые чулки и заляпанные грязью черные замшевые туфли. Под шубой Кизия заметила черную бархатную юбку и белую атласную блузку с несколькими рядами серого и белого жемчуга. В общем, совсем неподходящий наряд для прогулок по парку и для этого времени суток. Кизия подумала, что Тиффани, возможно, не ночевала дома.

— Куда ты идешь?

— К Ломбардам. Ужинать. — Так вот оно что! Кизия тоже получила приглашение на этот прием, но отклонила его несколько недель назад. Но ведь прием у Ломбардов был прошлым вечером. Что же произошло с тех пор?

— Давай-ка я отвезу тебя домой. Внезапно Тиффани посмотрела на подругу с подозрением.

— Ко мне домой?

— Конечно. — Кизия старалась говорить беззаботно, а сама в это время крепко поддерживала Тиффани под локоть.

— Нет! — пронзительно закричала Тиффани. — Только не домой! Нет… — Она вырвалась из рук Кизии, споткнулась, и ее тут же стошнило. Она снова опустилась на мостовую, угодив полой шубы в лужу блевотины, и заплакала.

Кизия почувствовала, как горячие слезы поползли по ее щекам, она наклонилась к Тиффани и попыталась поднять ее на ноги.

— Давай, Тиффи… ну пойдем…

— Нет… Кизия… о Господи, я… пожалуйста… — Кое-как Кизия подняла ее с мостовой и стала оглядываться в поисках такси. Увидев выехавшую из-за поворота машину, она махнула рукой и попробовала сдвинуть Тиффани с места.

— Нет! — Та сопротивлялась и потихоньку скулила, как обиженный ребенок: дрожь сотрясала все ее тело.

Кизия ласково уговаривала:

— Ну давай же, пойдем, поедем ко мне.

— Меня сейчас снова стошнит. — Тиффани закрыла глаза и повисла у Кизии на шее. Тут подъехало такси, водитель распахнул дверцу.

— Держи себя в руках. Давай залезай. — Кизия устроила Тиффани на заднем сиденье и назвала таксисту свой адрес. Потом опустила стекла, чтобы Тиффани могла дышать свежим воздухом. Внезапно она заметила, что та без сумочки.

— Тиффи, а где твоя сумочка? — Тиффани бессмысленно огляделась, потом безразлично пожала плечами. Ее голова безвольно упала на спинку сиденья.

— Ну и что? — Она произнесла эти слова так тихо, что Кизия едва расслышала их. — Сумочка… Бог с ней… — Еще раз пожала плечами и затихла. Но через несколько мгновений начала слепо шарить по сиденью, нашла руку Кизии и крепко ее сжала. По щекам поползли две одинокие слезы. Кизия успокаивающе похлопала Тиффани по тонкой холодной руке и с ужасом увидела на ней кольцо с большим изумрудом грушевидной формы, окруженным бриллиантовой россыпью. Если кто-то позарился на сумочку Тиффани, то упустил самое ценное. Эта мысль заставила содрогнуться. Ведь Тиффани могла стать жертвой насилия.

— Я гуляла… всю ночь… — Голос ее был похож на болезненное кряхтение. Кизия подумала, что все это время она бродила по кабакам. Очевидно, так и не зашла домой после приема у Ломбардов.

— А где ты гуляла? — Не хотелось затевать серьезный разговор в такси. Прежде всего она должна уложить Тиффани в постель, позвонить ей домой и сказать миссис Бенджамин, что все в порядке. А позже можно и поговорить. Никаких пьяных истерик в такси… Таксист мог вообразить, что приключилась пикантная история, и… Господи, этого Кизии совсем не хотелось.

— Церковь… всю ночь… гуляла… спала в церкви…

Тиффани полулежала на сиденье с закрытыми глазами, и казалось, вот-вот заснет. Через несколько минут такси остановилось перед домом Кизии и они вышли. Не задавая вопросов, привратник помог довести Тиффани до лифта и поддерживал ее, пока они поднимались. Квартира была пуста: Люк, как обычно, отсутствовал, а у женщины, которая следила за порядком в доме, сегодня выходной. Кизия благодарила