же я, на самом деле, дать ей умереть на голых, холодных камнях! О нет, она умирала в тепле… даже я б сказал, что там было немного жарко. Понимаешь, когда тебя кладут на решётку для поджаривания, трудно…

Что он собирался сказать, так и осталось неведомым.

Фесс ощутил, как путы внезапно начинают трещать. Словно чья-то рука провела по ним остро отточенным лезвием. Белый песок взвился смерчами, небо потускнело, солнце камнем покатилось к горизонту, метнулся в сторону растерянный Этлау… а некромант, уже ринувшийся было за ним, вдруг оказался на полу своей пирамиды, рядом с окровавленной Миройей. Эльфийка уже не стояла – лежала, скорчившись, в самой середине начерченной Фессом звезды. Из рассечённой ланцетом некроманта руки по-прежнему бежала кровь.

…А в вершине пирамиды ещё дрожало, угасая и истаивая, короткое видение, которое Фесс тем не менее запомнил крепко-накрепко.

Тёмная волна превозмогла-таки сопротивление белого пламени. В барханы вокруг Этлау и его присных словно грянуло исполинским раскалённым молотом, и песчаные дюны взвились на воздух, взорвавшись словно бы изнутри. Столбы песка и пыли, перевитые пламенем, летящие по воздуху тела святых братьев, отброшенные чудовищной силой взрыва. Всё окуталось облаком тонкого летучего праха, плотью умиравших в зажжённом некромантом огне песка, воздуха и даже света.

Но что же случилось? Что произошло, почему замершая в равном противоборстве сила некромантии всё-таки превозмогла воздвигнутые Этлау защитные барьеры?..

Ответ пришёл сам, стоило Фессу взглянуть на неподвижную эльфийку. В правой руке она сжимала ланцет, глубоко вогнав его в собственную грудь.

– Не-е-е-ет!!! – заорал Фесс, бросаясь к Миройе. Длинные, словно весенние ольховые серёжки, ресницы дрогнули, веки медленно приподнялись.

– Я успела… – услыхал некромант слабый шёпот. – Я успела… вы теперь доберётесь до леса. Передай королеве… я сделала всё, что могла…

– Молчи, – Фесс одним прыжком оказался рядом с эльфийкой. – Молчи. И не вздумай мне тут героически умирать. Мы тут не для того, слышишь? Вот тоже мне эти эльфийки – хлебом не корми, дай красиво умереть!…

Он ещё говорил эти пустые слова – только бы поддержать, только бы не дать соскользнуть ещё глубже к Серым Пределам. Но при виде жуткой раны – Миройя ещё и поворачивала клинок в ней, усиливая боль, доводя себя до самого края, – у Фесса опускались руки и тоскливо сжималось сердце.

…Видение наверху почти что погасло. Фесс успел заметить лишь растерянно попятившихся солдат и груду тел на том месте, где стоял Этлау со своими приближёнными.

Неужели с ним покончено? Не верится что-то в такой успех…

Хотя Сила, отданная некроманту Миройей, и в самом деле поражала воображение. Ничего удивительного, что барханы рассыпались пылью, а тела валяются в десятках шагов от места схватки. Удивительнее, как при этом вся пустыня не превратилась в одно сплошное море огня. Очевидно, часть мощи всё-таки принял на себя талисман инквизитора…

Фесс рванулся к пролому, махнул рукой торчавшему неподалёку посыльному скамаров.

– Готовьсь! На прорыв сейчас пойдём! На прорыв!… Гони к набольшему, всех в сёдла! Эльфиек – в сёдла!

– Понял, сударь маг! А ты-то сам, господин? Мы тебя тут не бросим!

– Беги! Обо мне не беспокойся! Я следом за тобой буду!..

Фесс рывком поднял бесчувственную Миройю на руки. Звезда на полу ещё не угасла окончательно, силы были выпиты не до дна. Вообще-то не полагалось оставлять неисчерпанным до конца магический источник, но сегодня такой день, что не до правил. Скамарам надо нанести удар. Сейчас, именно сейчас, пока инквизиторы растеряны, пока ещё не собрались с силами, не организовали отпор!..

Правда, пришлось ещё задержаться, пока некромант не развязал путы на обеспамятовавшем пленнике.

За стенами пирамиды уже слышалось конское ржание, крики, команды, лязг оружия. Скамары сбивались плотным клином, по бокам становились те, у кого лучше доспехи, запасных лошадей брали в середину строя. Эльфийки и в самом деле тоже были в сёдлах и тоже, подобно бесценным сейчас заводным коням, – под защитой скамарских спин.

– Быстрее, господин маг! – крикнул вожак. – Ты прав, сейчас ударить надо, они там мечутся, словно тараканы ошпаренные!

– Держите, раненая у меня! – Несколько эльфиек бросились к подруге. Фесс едва успел передать с рук на руки Миройю, как…

Что такое? Снова то же самое чувство, словно он смотрит в упор в глаза отца-экзекутора преподобного Этлау, словно сошёлся с ним врукопашную, грудь на ФУДЬ.

Уцелел, гад?! – мелькнула страшная мысль.

– Гоните, гоните! – заорал Фесс.

Назад, в пирамиду, где всё ещё слабо тлеет зелёным пламенем начертанная на полу звезда. Пожалуй, он таки рановато освободил того серого, сейчас бы он пригодился – после Миройи Фесс чувствовал, что способен голыми руками разорвать и отправить в Серые Пределы не одного солдата святых братьев, а всех их, сколько бы ни нашлось на свете.

– Стой, маг! – завопил в ответ вожак скамаров. – А ты-то сам?!

– Не ждите меня! Прорывайтесь! Потом меня подберёте!

– Где?! Совсем ума лишился через свою магию! – отбросил вежливость разбойник, но Фесс одним прыжком уже влетел в пролом «своей» пирамиды.

Серый куда-то уполз, хотя, наверное, его нетрудно будет найти по следам. Звезда всё ещё тлела, и не потребовалось много времени, чтобы во всех деталях увидеть, что творится и в самом некрополе, и вокруг него.

Вокруг некрополя царила паника. Кто-то из серых побежал к разбросанным взрывом телам; кто-то кричал, размахивал руками, призывая своих идти вперёд; кто-то, напротив, пятился и отступал, выставив пику или меч; такие сбивались кучками, спина к спине, плечо к плечу. Единого строя инквизиторов больше не существовало.

А в самом некрополе вожак скамаров, как и положено вожаку, впервые понял, что происходит. И что нельзя упускать этот драгоценнейший момент вражьей растерянности. И что не следует ждать упрямого некроманта.

Кричали эльфийки, наверное, умоляя разбойников задержаться, – главарь только вскинул руку, что-то коротко и гортанно выкрикнул, и его отряд, две сотни всадников, рванулся с места в галоп.

Тем не менее двух лошадей для Фесса скамары оставить не забыли.

И последнее, что успел заметить Фесс, прежде чем усилием воли погасить видение, – был Этлау. Живой, хотя весь покрытый кровью и копотью, белые одежды инквизитора превратились в жалкие лохмотья. Однако он был жив, жив, жив!

Инквизиторского талисмана Фесс сейчас не чувствовал. То ли Этлау на время потерял над ним власть, то ли чудесную вещицу ослепило и оглушило обрушившееся со всех сторон тёмное пламя. Во всяком случае, это надо было использовать. Это единственный шанс. Пусть даже с теми малыми силами, что остались после первого удара.

Скамары тем временем с гиком вырвались из некрополя. Фесс слышал их яростные боевые кличи, топот мчащихся коней, панические и полные ужаса вопли оказавшихся на пути конницы инквизиторов… Конечно, командуй серыми толковый стратег, он сумел бы остановить этот порыв. Всадников он встретил бы стрелами, сомкнул ряды тех, кто не поддался панике, подтянул запасную конницу… но, похоже, все, кто мог отдавать такого рода распоряжения, сейчас лежали бездыханными на золотом песке, а младшие начальники, очевидно, просто растерялись.

Потом Фесс услыхал грохот столкнувшегося железа, отчаянные вопли умирающих – и заставил себя на время забыть об этом. Он чувствовал каждый шаг Этлау и словно наяву видел, как за молчаливо шагающим инквизитором быстро собирается целая толпа его воинов. Серые обретали вождя, а это было самым худшим, что только могло сейчас произойти.