Он расстелил мокрую рубашку и шорты на широком планшире фальшборта, а Чипа посадил на голое плечо.

-- Не свались смотри, -- сказал он, а старику объяснил: -- Это у меня товарищ. Он маленький, но зато говорящий.

Чип застеснялся, но все-таки подтвердил:

-- Пр-равда.

-- Чудеса, -- сказал старик. Но сказал таким спокойным голосом, что сразу стало ясно: за свою длинную жизнь он видел чудеса похлеще.

Мальчик встал у борта и наконец огляделся.

В первый миг палуба показалась ему широкой, как стадион, а мачты -бесконечными. Над палубой, в путанице трапов, поручней, канатов и блоков поднимались белые надстройки. Синим стеклом и медью сверкали иллюминаторы. Но в этом блеске, в этом захватывающем душу переплетении такелажа и рангоута Мальчик сразу увидел главное: коричневый отполированный штурвал и узкую колонку нактоуза.

-- Можно, я пойду... посмотрю? -- шепотом спросил он.

-- Иди. Смотри, -- сказал старик. -- Смотри и трогай. Можно.

Мальчик медленно подошел к штурвалу.

Солнце грело плечи и голову. С берега шел ровный теплый ветер. Чип затих на плече.

Мальчик взял в ладони рукояти штурвала.

'Бом-кливер и кливер поднять! Поставить оба марселя! Шпиль пошел! Руль -- два шлага под ветер!'

Он крутнул штурвал, и тот повернулся с неожиданной легкостью. Над палубой с криком пронеслись чайки. Словно приветствовали нового капитана.

Мальчик тихо отпустил штурвал. И подошел к мачте. Дерево ее было желтым и блестящим, как у скрипки. Оно было теплым.

Мальчик прижался к мачте плечом и щекой. Он услышал тихий и ровный гул. То ли ветер гудел в стеньгах и вантах, то ли в трюмах баркентины проснулось эхо прежних штормов...

Старик теплыми глазами смотрел на Мальчика. И наконец сказал:

-- Когда я был такой же, я тоже первый раз пришел на парусник. И тоже слушал...

Мальчик оторвался от мачты и взглянул на моряка: неужели седой могучий старик был когда-то мальчишкой?

Старик, видимо, понял.

-- О-о, это было давно, -- сказал он с коротким смехом. -- Тебе надо прожить шесть раз столько, сколько ты жил, чтобы пришло такое время. -Он подумал и тихо добавил: -- Но это было...

Мальчику показалось, что старик слегка загрустил. Из-за него. И, чтобы изменить разговор, он деловито спросил:

-- А что, весь экипаж сошел на берег? Никого, кроме вас, не видно.

Старик усмехнулся:

-- Капитан сошел на берег. А экипаж -- вот он. -- И хлопнул себя по груди. -- Мы сейчас к ремонту готовимся, поэтому большой экипаж ни к чему.

Старика звали Альфред Мартинович. Он был родом из латышской рыбачьей деревни и всю жизнь провел в море. Полным именем его редко называли: во все времена и на всех кораблях к нему обращались коротко и уважительно -- 'Мартыныч'.

-- Зови и ты меня так. Я привык, -- сказал он Мальчику на прощанье. -- И не забывай, в гости приходи.

Конечно, Мальчик пришел. На следующий же день.

На причале, недалеко от трапа, смуглый парень в разноцветных плавках обтесывал длинное бревно. Желтая щепка чиркнула Мальчика по ногам, и он ускорил шаг, чтобы еще не зацепило.

-- Стой, пацан! -- потребовал парень (а сам все махал топором). -- Ты куда?

-- Сюда, -- Мальчик показал на трап. -- На борт.

-- Это зачем?

-- Надо, -- сдержанно сказал Мальчик. Он слегка рассердился. За щепку, ударившую по ногам, и вообще: 'Размахивает топором, даже не смотрит. Да еще допрашивает. Кто он такой?'

-- Неизвестно еще, надо тебе сюда или нет, -- сказал парень и воткнул топор в бревно. -- Ты к кому?

-- К Мартынычу.

-- А по какому делу?

У него был круглый мясистый нос и подозрительные глаза.

-- У каждого свое дело, -- с досадой сказал Мальчик. -- Я ведь тебя не спрашиваю, каким делом здесь ты занимаешься...

-- А я могу сказать. Столб ставлю, чтоб электричество на ящик протянуть, а то аккумуляторов не хватает. А вот что тебе нужно?

'Это он баркентину ящиком обзывает', -- подумал Мальчик. И не решил еще, что сказать, как парня окликнули:

-- Рудик!

Окликнула девушка. Обыкновенная девушка с белой сумочкой. Она этой сумочкой нетерпеливо размахивала.

-- Я уже давно готова, а ты...

Рудик повернулся к баркентине и завопил:

-- Дед! Кинь из каюты мои манатки, я отчаливаю!

На борту появился Мартыныч. Улыбнулсл мальчику, а Рудику бросил сверток с одеждой. Рудик запрыгал, натягивая брюки.

-- Тут к тебе какой-то салажонок просится, -- ворчливо обратился он к Мартынычу. -- Гляди, чтобы он не свинтил чего на судне.

-- Вы, Рудольф Петрович, идите...- медленно сказал Мартыныч.

-- Чего?

-- Идите. Гуляйте. Ничего. Я тут побуду, мне все равно спешить некуда.

-- Ах, да... -- Рудик чуть смутился. -- Я и забыл, что сейчас моя вахта... Ну, ладно, дед, я ненадолго. Потом сочтемся. Гуд бай.

-- Кто он? -- спросил Мальчик у Мартыныча, когда поднялся на палубу.

-- Рудольф? Ну как же. Капитан.

-- Мартыныч! -- жалобно сказал Мальчик. -- Вы шутите, да?

-- Почему? Я правду говорю. Начальство назначило.

Мальчик вздохнул:

-- А я с ним поспорил...

Мартыныч ладонью накрыл его голову, повернул к себе, взъерошил волосы.

-- Мальчик... Никогда ничего не бойся... Ну, поспорил. Разве это обязательно плохо?

-- Я не боюсь. Просто обидно. Он не похож на капитана. Неужели он командовал баркентиной в морях и океанах?

Старик засмеялся.

-- Он не командовал баркентиной. Тот, кто командовал, сейчас на четырехмачтовом барке 'Лисянский'. О, это настоящий моряк. Если даже ветер голосил в вантах, как тысяча ведьм, он все равно не спускал бом-брамсель. Вот так...

-- А этот... Рудик?

-- У него дело простое: сдать судно в ремонт, когда в доке место освободится. Видишь, как вышло: он недавно закончил мореходку, назначили его на большой танкер младшим помощником. А танкер этот сейчас в плаванье. Ну вот, ему и велели здесь командовать. Пока нас в док не заберут.

-- Ух, ну ясно, -- облегченно сказал Мальчик. -- Значит, он капитан просто так, пока. Не по правде.

-- Ну, значит... По правде здесь надо паруса знать. А он фор-марсель от крюйс-топселя не отличит.

-- Ну уж! Как это так? -- сказал Мальчик, слегка гордясь своим знанием. -- Можно кливер с фок-