...Возле паспортного контроля Толик обернулся, отыскал глазами Евпатия и прощально помахал ему рукой. Евпатий не ответил. Казалось, что он смотрит не на Толика, а куда-то поверх его головы, будто пытается издали разглядеть в фиолетовой парижской дымке смутные очертания толиковой судьбы...
x x x
...В самолете Толик расслабился. Бесцельно шатаясь из салона в салон, он обзнакомился с доброй половиной пассажиров. То ли людям нечем было себя занять, то ли Толик действительно был в ударе, но все охотно шли на контакты. Правда, языков Толик не знал, но это ему не мешало. Дам веселил его дикий 'эсперанто', включавший в себя словечки из всех языков мира и снабженный, к тому же, активной мимикой и жестикуляцией.
Хорошенькая стюардесса Людочка аккуратно ставила перед Толиком очередную порцию коньяку и ласково обжигала его огромными золотистыми глазами. Толик сразу же зачислил Людочку в актив своих побед. И, хотя победе этой не суждено было иметь практического подтверждения, Толика вполне устраивал и теоретический ее вариант. Он летел навстречу новой неведомой жизни, и эта новая жизнь, похоже, улыбалась ему вовсю...
Когда зажглось табло, советующее не курить и пристегнуться, Толик вернулся, наконец, к себе в салон и плюхнулся в свое кресло. Рядом сидел внушительных размеров негр, которого Толик поначалу почему-то не заметил. Всеохватная натура Толика жаждала общения.
- В Париж? - деловито спросил Толик, как будто в его воле было изменить курс и направить самолет в Аддис-Аббебу.
- В Париж? - радостно ответил негр и осклабился на все тридцать два зуба, точно ждал этого умного вопроса всю жизнь.
x x x
...Париж ошеломил Толика, что называется, с порога. И не шумом, не многоцветием, не своим знаменитым 'особым' парижским воздухом, а тем, как мгновенно, легко и безоглядно рассыпались здесь, еще в аэропорту, казавшиеся такими прочными связи недавнего дорожного братства.
Стюардесса пригласила пассажиров к выходу, и глаза давешних толиковых попутчиков тут же подернулись ледком отчужденности. Все засуетились, засобирались, зашуршали плащами и разом потеряли друг к другу всякий интерес. Душа компании Толик Парамонов снова стал сирым анонимом.
Собственно, Париж тут был ни при чем. Люди, вынужденные какое-то время соседствовать в замкнутом пространстве, - будь то салон самолета или купе поезда - всегда легко сходятся в разговоре, проникаются друг к другу симпатиями, обмениваются адресами и телефонами, но стоит им снова очутиться в большом мире, и вселенские сквозняки моментально выдувают из них память о случайных попутчиках...
Приунывший Толик плыл в прозрачном тоннеле 'Шарля де Голля' и казался сам себе серенькой плотвичкой, неведомо как попавшей в роскошный аквариум с экзотическими рыбками. Может быть, впервые за все последнее время Толик заставил себя подумать о том, что он прилетел в чужую страну, где никто не подозревает о его существовании. Прилетел навсегда.
x x x
...Толик торчал у здания 'Шарля де Голля' уже минут пятнадцать и, вероятно, мог бы торчать еще столько же, если бы не вспомнил о своем 'опознавательном знаке' - последний номер 'Нового мира', аккуратно свернутый в трубочку, находился во внутреннем кармане плаща...
...Незнакомец появился внезапно, точно вырос из-под земли. В воздухе поплыл терпкий запах дорогого одеколона. Толик ни черта не смыслил в одежде, но даже на его непросвещенный вкус незнакомец был одет весьма элегантно.
- Вы Андрей? - непрезентабельность собственной внешности Толик попытался восполнить избытком хороших манер. - Очень приятно. Евпатий много рассказывал о вас. Сказать по правде, я боялся, что вы меня не узнаете...
- Чего же проще? - Андрей разглядывал напыжившегося Толика с откровенной, но добродушной иронией. - Мятые брючки, воспаленный взгляд, да еще и 'Новый мир' в руках!. Типичный портрет советского прогрессиста!..
x x x
...Андрей вел машину просто виртуозно, как, впрочем, и подобает истинному парижанину: шляпа лихо сдвинута на глаза, левая рука безмятежно лежит на руле, правая - с дымящейся сигаретой - на спинке сиденья. Вот они, хозяева жизни, завистливо подумал Толик, а ведь всего пять лет, как в Париже... Ну, ничего, ничего, мы тоже не огурцом деланные...
- Я снял тебе комнату, - Андрей без всяких упреждений перешел с Толиком на 'ты'. - Апартамент мне не по карману. Комната вполне приличная, жить там можно. Во всяком случае, какое-то время...
- Спасибо, - сердечно поблагодарил Толик. - Я человек непривередливый, всю жизнь по коммуналкам... Хуже другое... Я совсем не знаю языка... Хотя Париж, говорят, русский город...
- Русский-то он русский, - Андрей снисходительно покосился на Толика, - но это все же не Рязань!.. Надо срочно учить язык!.. Без языка тут невозможно адаптироваться!..
- Ну, что касается адаптации... - Толик высокомерно фыркнул. - Я бы не хотел превращаться во француза... И вообще я не люблю приспосабливаться... Пусть уж принимают меня таким, какой я есть!
- Знакомый мотивчик!.. - губы Андрея чуть искривились в улыбке. Среди нашей эмиграции таких пруд пруди!.. Языка не учат, работать не хотят. Приезжают, запираются на все замки, включают видео и смотрят Аллу Пугачеву. Спрашивается, зачем уезжали?..
Толик хотел было обидчиво возразить, что он не обыватель, а человек идеи, и что для него главной задачей было не 'слинять', а обрести творческую свободу... но передумал. Под колесами ровно гудела автострада. Впереди начинал сизоветь Париж.
x x x
...Пока Андрей негромко переговаривался с хозяйкой, чистенькой и опрятной пожилой дамой, осанкой и повадками напоминающей Маргарет Тэтчер, Толик с нарочито брезгливым выражением лица тщательно изучал свое новое жилище. Делал он это вовсе не потому, что ему здесь что-то не нравилось комната как комната, вся на виду, изучать здесь было нечего - а просто так, из патриотической амбиции: мол, и мы не лыком шиты, живали в апартаментах и не падаем в обморок при виде розовой туалетной бумаги.
Неожиданно за стеной (а поначалу показалось, что прямо здесь, в этой же комнате - настолько это было громко и внезапно) грянула латиноамериканская мелодия, вслед за ней выразительно скрипнули диванные пружины, после чего, словно усиленный микрофоном, послышался тягучий женский вздох. Толик метнул затравленный взгляд на хозяйку. Та всполошенно залопотала по-французски. Андрей усмехнулся и перевел.
- Мадам Лоран говорит, что за стеной живет супружеская пара. То ли из Сальвадора, то ли из Парагвая. А может, и из Колумбии. Она всегда плохо запоминает названия. Очень милые и симпатичные люди. Хотя и коммунисты.
- Ах, они еще и коммунисты?.. - Толик с ненавистью взглянул на стену, за которой любовные стоны набирали все новые обертона. - Переведи ей, что я политический эмигрант!.. Я бежал от коммунистов!.. И я не могу терпеть рядом с собой гнездо ненавистной мне идеологии!..
Слушая Андрея, мадам Лоран кивала, ахала, закатывала глаза, всем своим видом демонстрируя, сколь близко к сердцу принимает она кошмар создавшейся ситуации, но стоило Андрею замолчать, она тут же кинулась в контратаку.
- Мадам Лоран говорит, - снова перевел Андрей, - что ничего плохого они не делают. Только танцуют кумбию и занимаются любовью. Любовь и танцы - вот их страсть. Зато за другой твоей стеной живет очень серьезная девушка. Ее зовут Сильви. Кстати, она хорошо говорит по-русски.
Не дожидаясь от Толика хотя бы формальной капитуляции, Андрей снова повернулся к мадам Лоран, сказал ей нечто успокаивающее: дескать, конфликт улажен, жилец не против, просто немного устал и поэтому дурит, - и ласково выпроводил хозяйку за дверь.
- Я оплатил за три недели, - строго сказал Андрей. - Дам еще на карманные расходы. Заработаешь - вернешь. Если только заработаешь. Деньги здесь на клумбах не растут!..
Вместо ответа Толик откинул крышку одного из чемоданов и одним махом вывалил его содержимое на пол. Гора листков с машинописным текстом загромоздила почти половину комнаты.
- Это не все! - небрежно сказал Толик. - Я привез сюда только лучшее. Четыре романа. Семь повестей. Ну, и добрый трехтомник рассказов. Думаю, на первое время хватит...
- Спятил, Бальзак? - Андрей даже растерялся. - Какой трехтомник?.. Напечатают рассказик - скажи спасибо. Тебя здесь никто не знает. Кому ты интересен?
- Пока не знают! - запальчиво уточнил Толик. - Зато меня знает вся читающая Москва. А если тебя читают, значит ты известен!..
- Тебя читают только в КГБ, - осадил Толика Андрей. - И то по долгу службы. А КГБ это еще не вся
