— Секундочку. Сейчас, секундная стрелка будет на двенадцати.

Полицейский говорит:

— Девять.

— Восемь.

— Семь.

Я ныряю в открытое окно.

Мой живот упирается в тонкую металлическую раму, и позади орет механик бойцовского клуба:

— Мистер Дерден! Вы испортите нам все время к хренам!

Свесившись из окна наполовину, я вцепился в резиновый край покрышки заднего колеса, хватаю его за обод и тянусь наружу. Кто-то хватает меня за ноги и тянет внутрь. Я кричу крошечному трактору вдали — «Эй!». И опять — «Эй!». Мое лицо горит, наливаясь кровью, — я свесился вверх ногами. Немного подтягиваюсь наружу. Руки, обхватившие мне лодыжки, подтягивают меня назад. Галстук хлопает мне по лицу. Пряжка ремня цепляется за оконную раму. Пчелы, мухи и заросли сорняков в считанных дюймах от моего лица, и я кричу — «Эй!».

Руки цепляются за корму моих брюк, пытаясь втянуть меня внутрь, стаскивая мои штаны за ремень с задницы.

Кто-то внутри автобуса выкрикивает:

— Одна минута!

Туфли соскальзывают с моих ног.

Застежка ремня, щелкнув о раму, проскальзывает в окно.

Руки, удерживающие меня, сдвигают мне ноги. Оконная рама, горячая от солнца, давит мне на живот. Моя белая рубашка свешивается, покрывая мои плечи и голову, я по-прежнему хватаюсь руками за обод колеса и кричу — «Эй!» Мои ноги выпрямлены и сведены вместе позади. Брюки соскальзывают с меня и исчезают. Солнце припекает мне задницу.

Кровь стучит в висках, мои глаза выпучены от напряжения, я вижу только белую рубашку, свисающую на лицо. Где-то грохочет трактор. Жужжат пчелы. Где-то. Все на много миль вдали. Где-то на миллион миль от меня кто-то выкрикивает:

— Две минуты!

И рука скользит в моей промежности, ощупывая меня.

— Не сделай ему больно, — говорит кто-то.

Руки, обхватившие мне лодыжки, на миллион миль вдали. Представляются в конце длинной-длинной дороги. Направленная медитация.

Не представляй оконную раму, как тупой горячий нож, вспарывающий тебе брюхо.

Не представляй группу мужчин, играющих в перетягивание каната твоими ногами.

На миллион миль вдали, на хрениллион миль вдали, грубая теплая рука обхватывает тебя у основания и оттягивает на себя, и что-то сжимает тебя туго и сильно, еще сильнее, еще сильнее.

Резиновая ленточка.

Ты в Ирландии.

Ты в бойцовском клубе.

Ты на работе.

Ты где угодно, только не здесь.

— Три минуты!

Кто-то издалека, совсем издалека, кричит:

— Вам знаете, о чем речь, мистер Дерден. Не выпендривайтесь перед бойцовским клубом.

Теплая рука обхватывает тебя снизу. Ледяной кончик ножа. Рука ложится тебе на грудь. Терапевтический физический контакт. И эфир давит на твой нос и рот, — сильно. Потом ничто, — даже не совсем ничто. Забвение.

Обугленная скорлупа моего выгоревшего кондоминиума черна, как открытый космос, пустыня в ночи над огоньками города. Окон нет, и желтая ленточка полицейского заграждения для картины происшествия трепещет и извивается на краю пятнадцатиэтажного обрыва.

Я просыпаюсь на бетонном перекрытии. Когда-то здесь был кленовый паркет. До взрыва здесь были картины на стенах. Была шведская мебель. До Тайлера.

Я одет. Засовываю руку в карман и чувствую.

Я цел.

Напуган, зато в целости и сохранности.

Подойди к краю перекрытия, — пятнадцать этажей над стоянкой, — посмотри на огни города, посмотри на звезды, — и тебя не станет.

Все это осталось настолько позади.

Здесь наверху, на многомильном пути между Землей и звездами, у меня возникает чувство, будто я одно из тех животных-космонавтов.

Собак.

Обезьян.

Людей.

Просто делаешь свою маленькую работу. Потяни за рычаг. Нажми на кнопку. Никакого настоящего понимания своих действий.

Мир сходит с ума. Мой босс мертв. Моего дома нет. Моей работы нет. И я в ответе за все это.

Ничего не осталось.

У меня перерасход по чекам.

Шагни через край.

Полицейская ленточка дрожит между мной и забвением.

Шагни через край.

Что там еще?

Шагни через край.

Еще есть Марла.

Прыгай через край!

Есть Марла, и она в центре всех событий, и она не знает об этом.

И она любит тебя.

Она любит Тайлера.

Она не знает разницы.

Кто-то должен сказать ей. «Убирайся. Убирайся. Убирайся» «Спасайся». Спускаешься на лифте в вестибюль, и швейцар, которому ты никогда не нравился, улыбается тебе ртом с тремя выбитыми зубами и говорит:

— Добрый вечер, мистер Дерден. Вызвать вам такси? Вы в порядке? Вам нужно позвонить?

Звонишь Марле в Отель Риджент.

Клерк в Ридженте говорит:

— Будет сделано, мистер Дерден.

Потом на линию выходит Марла.

Швейцар прислушивается около плеча. Клерк в Ридженте наверняка подслушивает. Шепчешь — «Марла, нам нужно поговорить».

Марла отвечает:

— Хрена тебе с два!

Она, возможно, в опасности, объясняешь ты. Она имеет право узнать, что происходит. Ей нужно встретиться с тобой. Вам нужно поговорить.

— Где?

Ей нужно пойти туда, где мы впервые встретились. Вспомнить. Пораскинуть мозгами.

«Белый шар исцеляющего света. Дворец семи дверей».