— Спите вы, что ли? Где мой чай?

— Готов.

После паузы Громов буркнул:

— Несите. Открываю.

Норд метнулся обратно к двери, вынул револьвер.

— Ты его… сразу? — шепнула Зоя.

Он покачал головой.

— Нет. Слишком много вопросов, которые требуют ответа.

как большое, усталое животное, и сдвинулась с места. Она не убиралась в стену, как остальные перегородки, а отъезжала внутрь. Гальтон с Зоей разом навалились на приоткрывшуюся тяжелую створку, толкнули ее и чуть не сбили с ног сутулого человека в белом халате и черной матерчатой шапочке. Он вскрикнул, бойко отскочил назад. Лишь теперь, увидев прямо перед собой знакомое лицо с седой бородкой и выцветшими глазками, испуганно поблескивающими из-за пенсне, Норд окончательно поверил, что это именно Громов, а не какой-нибудь двойник.

Директор тоже узнал американца.

— Ай-ай-ай, — жалобно простонал он, продолжая пятиться, — снова вы! Mundus idioticus!

Отступать дальше было некуда, он уперся в стол, уставленный колбами, пробирками, всякими банками-склянками и густо заваленный бумагами. Здоровенным черным яйцом посверкивал уже известный Гальтону шлем. Рука профессора нервно коснулась его.

Норд качнул стволом «кольта» — будто пальцем пригрозил.

— Не поможет. Два раза одну ошибку я не повторю. Высажу весь барабан прямо в голову. Сегодня никто не прибежит вам на помощь. Вся охрана уничтожена.

Петр Иванович заморгал, его подвижная физиономия сбросила выражение испуга и сделалась озабоченной. Вот-вот, пусть поприкидывает, есть ли у него шанс на спасение. А Гальтон тем временем осмотрел лабораторию, в которую попал с такими неимоверными трудами.

Здесь было очень много современнейшей аппаратуры, в том числе неизвестного доктору назначения. Некоторые агрегаты и устройства просто ставили в тупик. Какую функцию, например, могло выполнять стоявшее в углу кресло, утопленное внутрь алюминиевого кокона? Впереди зачем-то торчала тонкая пластина, а сбоку, соединенный с креслом множеством проводов, был установлен черный ящик, весь в лампочках и рычажках.

Однако Норда сейчас занимали проблемы более насущные.

— У вас только один способ сохранить жизнь — дать исчерпывающий ответ на вопросы, которые я вам задам.

Громов прищурился.

— Во-первых, позвольте вам не поверить — вы меня все равно убьете. Во-вторых, я, конечно, дорожу своей жизнью, но в определенных пределах. В-третьих, что за вопросы?

Смелый все-таки человек был товарищ директор, с превосходным самообладанием.

— Извольте. Первый вопрос: где сыворотка гениальности? Второй: почему вы остались живы после смертельного выстрела? Третий: откуда берутся ответы, содержащиеся в вашей папке? Это для начала.

Профессор переваривал информацию секунды две. Потом парировал:

— Не нужно так победительно сверкать глазами. Вы еще не выиграли. Если вы меня убьете, считайте, что игра закончилась не в вашу пользу. Останетесь без сыворотки. Вместо меня партия найдет другого исследователя. Через некоторое время работа будет продолжена. Тот, кто вас послал сюда, останется с носом. Предлагаю решить вопрос по-капиталистически, путем взаимовыгодной торговли. У вас есть вопросы ко мне, у меня есть вопросы к вам. Отвечаем по очереди.

Кажется, Норд встретил оппонента, коэффициент «си-ди-эм» у которого не уступал его собственному. На что рассчитывает Громов? Зачем покойнику ответы на вопросы?

А-а, понятно… В два ноль ноль, на четверть часа раньше обычного, прибудет кортеж, чтоб везти директора в Кремль. Громов не знает, что американцу об этом известно, и хочет потянуть время. Очень хорошо!

— Идет. Но откуда мне знать, насколько правдивыми будут ваши ответы?

— Правдивость гарантируется. Стопроцентно. — Глазки ученого сверкнули. Очевидно, он вообразил, будто перехитрил врагов. Надеется, что ему удастся выкрутиться. — И мне, и вам придется отвечать только правду, всю правду и ничего кроме правды. Взгляните-ка вот на это устройство. — Он показал на диковинное кресло, уже привлекшее внимание Норда. — Это моя авторская разработка. Сделано по заказу нашего славного ОГПУ. В свободное от работы время. Так сказать, для гимнастики ума. — Петр Иванович хихикнул собственной шутке. — Вам доводилось слышать о детекции лжи? Ваш соотечественник и мой коллега доктор Леонард Килер из Калифорнии первым изобрел аппарат для психофизиологической проверки искренности. Но в вашем американском «полиграфе» [83] принцип действия основан на фиксировании перепадов артериального давления, пульса и дыхания. Я же присовокупил еще несколько параметров: невроспонтанные импульсы, кожно-гальванические реакции, изменение голоса, расширения-сужения зрачка, энцефалоактивность и прочее. Еще я ввел автоматический репрессор лжи. Всякая попытка солгать или что-то утаить немедленно карается болезненным ударом тока. Тут и захочешь соврать, не выйдет. Скажешь всю правду, как Господу Богу. Я так и назвал свое изобретение — «Исповедальня».

Вслед за директором Гальтон и Зоя подошли к будкообразному устройству, которое действительно напоминало исповедальню в католическом храме.

— Скажите, профессор, а как управлять этой машиной? — поинтересовалась Зоя тоном светской дамы.

— Это очень просто, милая барышня, — с удовольствием принялся показывать Громов. — Следователи ОГПУ, entre nous soit dit [84], бывают туповаты. Со слишком мудреной техникой им не управиться. Я это учел. Глядите: человека сажают вот сюда. Подсоединяют датчики: беленький к левому виску, красненький к теменной области, зеленый к запястью, черный к щиколотке. На шею — манжет. Лучик окулоскопа наводим на правый глаз. И готово. Между спрашивающим и отвечающим, как видите, помещена мембрана. — Он показал на пластину. — Она реагирует на вопросительную интонацию и включает хронометр. Если ответ задерживается больше, чем на 10 секунд, сидящий получает весьма ощутимый разряд. Если машина регистрирует ложь или неполную искренность, то же самое. Это очень умный аппарат, он способен улавливать нюансы. Чем больше финтит вопрошаемый, тем сильнее кара.

Княжна выслушала его с любезной улыбкой, поддакивая и кивая. А когда директор закончил объяснение, улыбку убрала и жестко сказала:

— Незачем нам устраивать торговлю, Гальтон. Бери его за шиворот, сажай в эту пытошную. Ответит на все вопросы, как миленький.

Ученый конфузливо прыснул, будто услышал не очень приличную шутку.

— Прелестная барышня, я не так глуп. Допрос получится коротким. Я буду молчать. Через десять секунд заору от боли. Ничего, как-нибудь перетерплю. В меня, знаете ли, пулями стреляли, и то ничего. Через двадцать секунд молчания машина пропустит через меня максимальный заряд, я потеряю сознание и потом можете делать со мной, что хотите. Никаких ответов вы не получите. Сыворотки тоже. Поэтому предлагаю честную дуэль. Я отвечаю на один вопрос. Потом на мое место садитесь вы или ваш коллега. И отвечаете на мой вопрос. Лукавство, даже минимальное, скрыть не удастся, уж можете мне поверить.

— Почему это я должна вам верить? С какой стати?

— Обидно слышать… — Директор обиженно вздохнул. — Если не верите на слово, можете испытать действие «Исповедальни» на себе. Сами увидите.

— Хорошо, я согласна.