Договорились так: Айзенкопф прямо с порога, не целясь (с «томпсоном» это все равно бесполезно), поливает дежурку сплошным огнем, пока не иссякнет магазин. Стрельбу он ведет, широко расставив ноги. Норд падает на пол и дублирует прицельными выстрелами из партера.

Невозмутимо кивнув, немец подошел к двери и вдавил кнопку замка.

— «Сакко и Ванцетти», — громко сказал он, и стальная перегородка отъехала.

Еще до того как она раскрылась полностью, в зазор просунулось уродливое дуло автомата и начало изрыгать сердито шипящее пламя. Гальтон немного замешкался. Пришлось дождаться, когда биохимик шагнет через порог и встанет там перевернутой буквой Y. Как только это произошло, доктор упал, вытянув руку с «кольтом» вперед. Прицельная стрельба требует хотя бы минимального осмотра зоны огня.

В зоне огня Норд увидел помещение, по устройству очень похожее на проходную верхнего этажа, но гораздо богаче обставленное. Мебель здесь была мореного дуба, стены задрапированы кумачом. Напротив входа висел портрет Иосифа Сталина в полный рост, а на стойке посверкивал начищенной бронзой небольшой бюст Ленина [81].

Все эти детали были несущественны, да Гальтон к ним и не приглядывался. Значение имели только охранники.

В момент, когда начала открываться дверь, они, должно быть, сидели за стойкой, но доктор застал их уже вскочившими. Увидел, как одного поперек груди вспарывает очередь. Второму пуля попала в правое плечо, но на этом выстрелы оборвались — «томпсон» заклинило.

Не оглянувшись на упавшего напарника, даже не схватившись за простреленное плечо, раненый с непостижимой быстротой качнулся в сторону — пуля из «кольта» прошла мимо. Гальтон ожидал, что чекист схватится за кобуру, однако тот поступил совершенно неожиданным образом: левой рукой цапнул со стойки бюст и метнул в Курта, яростно дергавшего затвор.

Сверкнув полированной лысиной, Ильич со свистом рассек воздух и ударил Айзенкопфу в середину лба. Немец без звука опрокинулся, придавив Гальтона.

Всё пропало, успел подумать доктор, отчаянно спихивая с себя тяжелое тело. Сейчас чекист откроет пальбу, на выстрелы набегут остальные, и конец!

Но выстрел грянул приглушенный, чмокающий. Это Зоя, не выпуская телефонной трубки, выстрелила через головы своих поверженных коллег из «браунинга».

Приподнявшись, Гальтон увидел, что она не промахнулась. Второй охранник, хоть и успел вытащить «маузер», стрелять уже не мог — прямо между глаз у него чернела дырка. За ней появилась и вторая, чуть выше. Убитый рухнул.

— Что с Куртом? — спросила Зоя.

Немец лежал, закатив глаза. У человека с нормальным лицом из рассеченного лба хлестала бы кровь, но у Айзенкопфа всего лишь отпечаталсь треугольная вмятина.

— Жив… — Норд нащупал пульс. — Оглушен. Неудивительно — от такого удара. Придется оставить его здесь. Заберем на обратном пути.

Доктор был потрясен. Вот так «первая категория»! Операция едва началась, а главная ударная сила отряда уже потеряна!

— Он спрашивает, как дела. — Зоя прикрыла ладонью микрофон аппарата. — Что отвечать?

— Дай… Мы внутри, — сказал доктор в трубку. — Сяо Линь выбыл. Но операция продолжается.

— Уверены? — помолчав, спросил Октябрьский. — Впереди лабиринт. А за ним секретариат, где двое охранников не первой — высшей категории.

Доктор раздраженно ответил:

— Уверен, не уверен — какая разница. Сейчас лишние вопросы задаете вы. Давайте маршрут, время идет!

— Ладно. Помечайте. Вы видите три двери. Правильная — та, что налево. Оттуда прямо. Потом направо. Успеваете?

— Да.

На листке заранее была нарисована схема этажа, и сейчас Гальтон лишь проставлял на ней стрелки.

— Значит, восемь охранников второй категории и два высшей? — наскоро посчитал он. — До нуля пятидесяти пяти остается девятнадцать минут. Нужно спешить.

— Вперед, Ратон. За каштаном! Стучаться в дверь сегодня нужно так. — Октябрьский пощелкал ногтем по микрофону: раз-два-три, потом еще два раза. — После каждого отсека докладывайте. Я всё время на связи.

* * *

Очень не хотелось подвергать Зою опасности, но теперь их осталось только двое. К тому же княжна не раз доказала, что ее опекать не нужно. Еще неизвестно, кто из них двоих метче и быстрее стреляет.

— Сними ранец и катушку. — Гальтон встал сбоку от левой двери, держа «кольт» наготове. Одернул на ней черную чекистскую кожанку, поправил фуражку со звездочкой. — Стучи в дверь. Когда он отопрет, будь вся на виду. Особенно руки. Как только он чуть-чуть расслабится, качни головой. И отскакивай.

— Ясно. Ты готов?

— Да.

Она громко постучала: тук-тук-тук, тук-тук. Через несколько секунд в двери что-то звякнуло. Зоя взялась за ручку и медленно отодвинула перегородку.

— С мандатом к товарищу директору, — сказал она.

Мужской голос ответил:

— Минуту, товарищ. Я должен позвонить на центральный пост. Такова новая инструкция.

— Из дежурки уже звонили. Теперь что, из каждой комнаты будут телефонировать? — недовольно произнесла княжна. — За час не доберешься!

— Особый режим. Иначе нельзя.

Зоя качнула головой — должно быть, чекист опустил оружие или повернулся к телефону.

Гальтон высунулся из-за двери, но Зоя, которая должна была освободить проем, не отскочила, и доктор ударился о нее плечом. Из-за этого пуля прошла мимо цели.

Человек в военной форме, собиравшийся снять с аппарата трубку, изумленно уставился на стену, от которой отлетели крошки штукатурки. Потом быстро повернулся к двери, вскинул руку с «маузером», но три следующих выстрела — две из «кольта» и один из «браунинга» — смели его со стула.

— Ты почему не отскочила?!

— А если бы ты промахнулся? Я должна была тебя подстраховать.

— Слушай, так не пойдет! — взбеленился Гальтон. — Делай, как я говорю. Иначе мы супа не сварим!

— Каши не сварим. Ты забываешь поговорки. Скорей доставай дрель. Дверь нельзя держать открытой больше трех минут.

Бормоча ругательства, доктор вынул маленькую, но мощную дрель, которой его снабдил Октябрьский.

— Скорей! Что ты возишься? — торопила княжна, следя за секундной стрелкой.

— Я не токарь, я ученый! …Готово. Вынь штекер. Суй сюда. Закрываю.

Еле успели. А впереди еще семь таких же отсеков. Не считая секретариата… Норд вытер со лба пот.

Зоя совала ему трубку.

— Нужно сообщить Ратону.

Выслушав сообщение, Октябрьский недовольно заметил:

— Долго провозились. Остается всего 14 минут. Живей, живей! Вы же кот, не черепаха!

— And you are a… [82]!

Гальтон объяснил на простом и грубом английском, кем он считает телефонного подгонялу. Понял русский или нет, неизвестно.