— Вы давно работаете на Кипре?
— Я не могу ответить на этот вопрос.
— Но вам нравится здесь? На этот вопрос вы можете ответить?
— Да, нравится, — помедлив, сказал резидент.
— В Москву не хотите вернуться? — продолжал Пастухов. — Тоска по Родине не одолела?
— Я не понимаю вашего тона.
— Сейчас поймете. Этот молодой человек — Ефим Губерман. Ближайший сотрудник нашего объекта. Даю вам сутки, чтобы получить о нем исчерпывающую информацию. В противном случае вы очень быстро окажетесь на Родине и будете получать по целому миллиону в месяц. Рублей.
На этот раз в бесцветном голосе резидента прозвучала растерянность.
— Я… Не уверен, что смогу выполнить вашу просьбу.
— Это не просьба, милейший. Это приказ! — отрезал Пастухов и бросил трубку. — Сука толстожопая!
Он переписал на бумажку шестизначный номер, высветившийся на дисплее АОНа.
— Ну, ты артист, Сережа! — усмехнулся Док. — Два артиста на одну команду — не много?.. Для чего было нужно, чтобы он позвонил через двадцать минут?
— Через двадцать, потом через тридцать, а потом через полтора часа. Нам нужно узнать, где он живет, — объяснил Сергей. — В конце концов ему надоест таскаться по автоматам и он позвонит из дома. Или из отеля, где он остановился.
— А сейчас он не с домашнего телефона звонил?
— Нет. Фон был — «хэви-металл». Из какого-то кафе или бара.
— Зачем нам его адрес?
— Не понимаешь? Нам нужно такое информационное обеспечение?
— Понимаю, — подумав, кивнул Док.
Он подсел к магнитофону, потыкал кнопки, отыскивая запись разговора Розовского и Вологдина в баре «Бейрут». Один из кусочков прокрутил дважды:
«— Их цель — нейтрализовать господина Назарова.
— Убить?
— Выкрасть. И переместить в Россию. Я вижу, вас это встревожило?
— Во всяком случае, заставило задуматься.
— Выбросите из головы. Они не причинят вреда вашему патрону. Об этом я позабочусь…»
Док выключил магнитофон. Помолчав, спросил:
— Что все это значит?
— Я и сам думаю, — отозвался Пастухов.
— Эти пятьдесят тысяч баксов, про которые ты сказал, что это цена жизни Назарова… Такие деньги не носят с собой все время. Их берут, когда знают, что придется платить. Нет, Сережа, это была не цена жизни Назарова. Это была цена наших жизней.
— Согласен, — кивнул Сергей.
— Два вопроса, — продолжал Док. — Первый: как он узнал про наше задание?
— Резидент?
— Вряд ли. Не думаю, что резидента в это посвящали. Смысл?
— Догадался?
— Нет, знал. Твердо знал.
— Откуда?
— Ответ может быть связан со вторым вопросом. Почему он приказал стрелять, как только услышал, что мы работаем на Управление?
— Знал, что это такое, — предположил Пастухов. — Понял, что сунулся в самое пекло.
— Есть и другое объяснение.
— Какое?
— Скажу, — пообещал Док. — Но при одном условии. Ты ничего не ответишь мне сразу. Ни да ни нет. Вообще ничего. Будешь молчать и думать. Согласен?
— Выкладывай.
— Он сам работал на Управление…
VI
После щедрого полуденного солнца в библиотеке было почти темно. Три высоких мавританских окна выходили на северную сторону, в сад. На стеллажах поблескивали золотым тиснением корешки старинных фолиантов. Мебель тоже была старинной, тяжелой, из темного дуба. Высокие спинки кресел были обнесены, словно кружевным подзором, затейливой восточной резьбой. Эта резьба, арабская вязь вперемежку с кириллицей на корешках книг, островерхие дверные и оконные проемы, кривой турецкий ятаган над большим английским камином — все здесь словно старалось напомнить о том, что это уже не Европа, но еще и не Азия. Граница между ними. Ближний Восток.
И такой же двойственной — незатейливо-примитивной, даже хамски-прямолинейной и одновременно изощренно-витиеватой, будто восточная мелодия или узор на коже гюрзы — казалась Губерману интрига, в центре которой были обитатели этой виллы, и главный из них — сам Назаров.
Всем своим нутром чувствовал это Губерман. Всеми фибрами души. Жилками такими. Про которые ничего нет в Большой Советской Энциклопедии, но которыми пронизан весь человек. Правда, мало кто из людей умеет слышать в себе их стон. И еще меньше люди умеют верить тому, что слышат. Вот змеи — те умеют. Поэтому и выползают из нор перед землетрясением.
Губерман тоже умел. И теперь, слушая Розовского, пересказывавшего Назарову то, что они перед его появлением обсуждали, все больше утверждался в том, что предчувствия и на этот раз не обманывают его. Но высказывать свои соображения не спешил. Ему было интересно узнать, как оценит все это сам Назаров. У шефа был свой взгляд на любую проблему. Не всегда понятный Губерману. Не всегда, по его мнению, тонкий. Но в конечном итоге выводы их чаще всего сходились. Они словно бы пользовались разной оптикой: Губерман смотрел в лупу, а Назаров в морской бинокль.
— Так кто же этот полковник? — спросил Назаров, когда Розовский закончил.
— Просто порученец.
— Чей?
Розовский неопределенно пожал плечами:
— Трудно сказать. Правительство национального согласия — это сейчас в программе любой партии. Мы уже всех перебрали — от Зюганова до Анпилова.
Назаров с сомнением покачал головой:
— После выборов прошло всего ничего. Ельцин, конечно, ни черта не делает. Впал в спячку. Как всегда после крупной драки. Все валится, но критической массы ситуация не набрала. Любое выступление против Ельцина сейчас обречено на провал. Это очевидно для любого политика.
— А если они хотят заручиться твоей поддержкой на будущее? — предположил Розовский. — Когда ситуация созреет?
— Допустимо, конечно. Но… Нет, тут что-то не то. Какое впечатление произвел на тебя этот Вологдин?
— Серьезное.
— Сорок лет. Год назад уволился — уже полковником… На диссидентах такой карьеры не сделаешь. Да и нет их уже давно. Кабинетный шаркун?
